времени лучше, чем настоящее, – говорит он, и, уверена, эти слова кажутся ему отличной шуткой.
Он подходит, чтобы взять у меня велосипед, и мы медленно шагаем в сторону «Робл».
– Кстати, как дела в университете? – спрашивает он, как любой другой заботливый отец.
– Хорошо.
– А у твоей подруги?
Мне кажется странным, что он спрашивает о моих подругах.
– Ну… у какой?
– Анджела, – уточняет папа. – Ведь это из-за нее вы поехали в Стэнфорд, верно?
– Ох. Да. Кажется, у Анджелы все хорошо.
По правде говоря, в последний раз мы с ней тусовались, когда она позвала меня в Мемориальную церковь. Я звонила ей на прошлых выходных, чтобы пригласить на новый ужастик, который вышел в преддверии Хэллоуина, но она меня отшила. Сказала, что занята. Также она отказалась сходить на вечеринку или поэтические чтения, куда я звала ее в надежде отвлечь от учебы. И даже на курсе гуманитарных наук она вела себя крайне тихо и постоянно витала в облаках.
На самом деле в последнее время я чаще встречаюсь с ее соседками по комнате, чем с самой Анджелой. С Робин мы вместе ходим на занятия по истории искусств по понедельникам и средам, а после пьем кофе. А с Эми мы завтракаем вместе, без умолку болтая о всякой чепухе. И от них я узнаю, что Анджела либо пропадает в церкви, либо сидит в комнате, приклеившись к ноутбуку, или читая устрашающие на вид книги, или строча что-то в своем блокноте. К тому же она почти не вылезает из своего спортивного костюма и иногда даже забывает про душ. Судя по всему, она напряжена больше, чем обычно. Думаю, так на нее влияет предназначение и ее одержимость цифрой семь, парнем в сером костюме и всеми остальными подсказками из видений.
– Мне всегда нравилась Анджела, – говорит папа, что несказанно меня удивляет, ведь они виделись всего лишь раз. – Она очень страстно желает поступать правильно. Так что тебе следует присматривать за ней.
Я тут же делаю мысленную пометку позвонить подруге, как только выдастся свободная минутка. И понимаю, что мы уже добрались до «Робл». Папа останавливается и смотрит на увитое плющом здание общежития, пока я пристегиваю велосипед к стойке.
– Хочешь посмотреть, где я живу? – ощущая непонятную неловкость, спрашиваю я.
– Может, чуть позже, – отвечает он. – Сейчас лучше найти место, где нас никто не потревожит.
Мне не приходит в голову ничего лучше, чем подвал общежития, где есть комната без окон. В основном студенты используют ее, чтобы поговорить по телефону, не мешая своим соседям.
– Ну, это лучший вариант из всех, что мне удалось вспомнить, – ведя папу вниз, объясняю я.
А затем отпираю дверь и придерживаю ее, чтобы он мог осмотреться.
– Отличный вариант, – заходя внутрь, говорит он.
И в этот момент меня охватывает нервозность.
– Может, стоит размяться?
Голос отдается странным эхом от пустых стен маленькой, вызывающей клаустрофобию комнаты. Здесь пахнет грязными носками, прокисшим молоком и старым одеколоном.
– Для начала нужно решить, где бы ты хотела тренироваться, – говорит он.
– Разве