Ноги не напрягались, не чувствовалось мышечной боли, глаза замечали все преграды на пути. Даня, разогнавшись, попытался перепрыгнуть через ограду, но, не рассчитав свои силы, зацепился за неё и упал в сугроб. Он встал на колени, смеясь и плача от того, что ему было хорошо как никогда и цена, какой бы не была, не казалась столь большой, чтобы не заплатить за эту силу.
– Я жил, я умер, я воскрес! Я жил, я умер, я воскрес! – кричал он полной луне. Но вспомнил про срок и опустил лицо в снег, чувствуя, как от его горячего дыхания снег тает и исходит паром, – три дня? Пока поживём.
Вернувшись домой, Даниил пошёл в ванную, прихватив с собой пакет. Он снял с себя залитую кровью и пахнувшую гарью одежду. На свитере изодран правый рукав и на груди три отверстия, а на теле лишь белели пятна среди бурых подтёков. Только слева, под рёбрами был отчётливо виден шрам, хоть и выглядевший как давний. Он скомкал одежду и бросил её в мешок, чтобы потом избавится от неё. Смыв с себя грязь, пошёл на балкон, запасшись пачкой сигарет. Многое предстояло обдумать, а времени у Даниила ещё никогда не было так мало. Морозы вновь отступали перед каким-то южным метеофронтом и снег, выпавший за вчерашний день, таял, стуча каплями по жестяным сливам и испарялся, пеленой тумана окутывая спящий город. Куря уже третью сигарету третью сигарету за четверть часа, Даниил сидел на балконе, опираясь локтями на колени и отбивал пяткой нервную дробь.
– Вот это поворот… Воскрес… Чудесно, – бубнил Даня, чувствуя в носу запах гари, металлический вкус крови на языке, а в местах, где в плоть вошли пули, вибрировало, словно от мух, пытавшихся пролететь сквозь стекло, – вот я и сам "объектом" стал. А эти все, кто за стеклом лежали, привязанные к койке – они такие же как я? Да нет, они же сами выбирали такую жизнь или всё же жертвы? А я жертва? Клементина… а её правда так звали? Я умер, а она мне дала выбор. Зачем? Из-за того, что я похож на её знакомого? Одни вопросы. И их больше, чем ответов.
От раздумий Даниила отвлёк звонок. Он встрепенулся, выронив сигарету и посмотрел на дисплей телефона. Там высвечивался номер матери. Ему стало необыкновенно стыдно и он долго не мог собраться ответить. Сухаревой Варваре Петровне было за пятьдесят и она уже как год перестала закрашивать седину в поредевших из-за болезни волосах. Маленькая ростом и круглолицая, она совсем была не похожа с Даниилом, который являлся копией своего отца. Диагноз ей поставили пять лет назад, сразу после гибели мужа в миротворческой миссии. Звонки из онкоцентра и министерства обороны поступили практически одновременно. Даниил после похорон отца пытался ей помогать, но его через несколько месяцев призвали в армию, пообещав, что государство не оставит женщину в беде. После демобилизации Даниил обнаружил, что мать действительно держится бодрячком и болезнь, если и не отступила, то существенно замедлилась в развитии. Но через полгода ремиссия закончилась и опухоль вновь начала расти. Программа лечения, которая ей ранее помогла, оказалась закрыта по неизвестной причине. Текущие же лечение замедляло болезнь, но о выздоровлении речи уже не шло. С каждым месяцем она угасала.