не бывают, – заявила она. – Женщины – сильные.
Поначалу Бим сильно скучала по отцу и часто заговаривала о его возвращении.
– Папа ведь скоро приедет, правда? – спрашивала она у матери. – Его корабль уже возвращается, да?
Элвинии приходилось непросто. В первое время Фредрик еще старался поддерживать отношения с дочерью – писал ей, слал подарки, но повидать ее он приезжал нечасто, а потом, спустя год, и вовсе перестал. Элвиния пыталась объяснить дочери, что отец любит ее, но ему сложно видеться с ними столько, сколько ему хотелось бы.
– Он же моряк, понимаешь? – сказала она как-то дочери. – Моряки подолгу не бывают дома, это обычное дело. У них на кораблях есть каюты с кроватями и шкафами, где они хранят все свои вещи. Такая уж у моряков жизнь, дорогая. Вечно их нет дома. Мне кажется, он сейчас на Фаррерских островах – это очень далеко. Ничего не поделаешь.
– Но я же видела его из окна автобуса, – ответила Бим. – Помнишь? Всего неделю назад. Мы ехали в автобусе и вдруг увидели его – он шел по улице, в своей форме. Я стала стучать в окно, но он не услышал, да и вообще автобус ехал слишком быстро.
– Может, это был вовсе не он, – сказала Элвиния. – Люди часто бывают очень похожи друг на друга, дорогая. Это, наверное, был кто-то другой.
Тут она чуточку солгала; конечно, это был Фредрик, но эта женщина – разлучница с севера, соблазнительница – шла рядом с ним. Уж конечно, она была с ним. Это была ложь во спасение, призванная оградить ребенка от жестокой правды и взрослого эгоизма. Но у этой лжи, как это часто случается, были последствия. Говорить ребенку, будто то, что она видела собственными глазами, не существует, – значит напрашиваться на определенные последствия для ее психики. Но что Элвиния могла поделать? Хорошо людям рассуждать, что, мол, ребенку всегда надо говорить правду, что только так они смогут примириться с тем, что мир суров, – но, размышляла она, разве это делало детей счастливее? Или просто лишало их надежд и невинного взгляда на мир – лишало их самой сути детства? Хотела ли она, чтобы Бим росла, думая, что отец совсем ее не любит, что он намеренно бросил ее, – или пускай лучше верит, что только служебные обязанности мешают ему проявлять любовь и привязанность, которые он, без сомнений, чувствовал по отношению к семье? Для Элвинии ответ был очевиден: Бим следует уважать своего вечно отсутствующего отца, потому что уж лучше такой отец, чем вообще никакого. Так она считала, и ей казалось, что она прочла – или она убедила себя, что прочла, – в каком-то журнале или где-то еще, что именно так и следует поступать в подобных обстоятельствах. Риск, конечно, был, и без последствий, верно, не обойтись. Но это ведь всем известно – как известно всем, что любые наши поступки обусловлены поступками других людей по отношению к нам. Сказанной нам ложью в той же мере, как и сказанной нам правдой.
По крайней мере, Фредрик всегда исправно платил алименты; здесь Элвинии не в чем было его упрекнуть. Но она не могла не понимать, что, когда Бим исполнится восемнадцать, соглашение, достигнутое во время развода, потеряет силу. И, чтобы обеспечить свое будущее – равно как и будущее Бим, – она решила найти