же люди небылицы. Одна из них – о том, что когда-то под землей поезда людей перевозили. Длинные змеи из множества вагонов ползали под землей, соединяя различные части большого города. Якобы, человек мог жить в одной части города, а работать в другой. Глупо, конечно, но кто знает, может, так оно и было? В обществе, в котором большая часть – заразные твари, все могло быть.
Ежедневный маршрут от дома до места службы – каждая труба знакома, каждый кирпичик родной, каждая мусорная куча в памяти. Много лет подряд – шаг за шагом. И не надо лезть под землю, чтобы добраться до кордона.
Поезда под землей! Придумают же!
Сравнивая в голове картинку вчерашнюю с видом сегодняшним, я не заметил ничего подозрительного. Все на месте. Развалины, когда-то бывшие человеческим жильем, также выпячивают бетонные разломы, цепляясь за взгляд редкого прохожего осыпающейся кирпичной кладкой, арматурой и ржавыми крюками, торчащими прямо из разрушенных стен. Потемневшие обломки повсюду: на потрескавшихся плитах, на мхе, пробивающемся сквозь островки старого асфальта. Большие и маленькие. Закопченная плоть громадного умирающего города – руины, как следы былой жизни, мусорные кучи, как свидетельства сытого и беспечного существования людей, живших до нас.
Говорят, было время, когда можно было ходить по городу без оружия, и каждый имел по несколько пар обуви, много рубашек и штанов, а также много других, в большинстве своем не очень нужных вещей. И даже совсем ненужных, за которые сейчас можно схлопотать пулю в лоб. Много лишних вещей. Врут, наверное. Нужно будет расспросить майора об этом.
Сейчас трудно в это поверить, как и в то, что в этом городе когда-то жили миллионы граждан. Не упырей со шприцами, не заразных скрипушников, тубиков или безобидных на первый взгляд гепатов, не бандитов-одиночек, а здоровых граждан. Были, конечно, и больные, страдающие обычными человеческими болячками, теми, которых нет в Основном списке. Это потом оказалось, что большинство из них только прикидывались нормальными гражданами, а на самом деле зараза распространилась настолько, что их, инфицированных, оказалось больше чем нас, здоровых. Гораздо больше. В разы. Если бы у них тогда хватило мозгов и решимости, парились бы мы на их месте в шахтах под землей. И они бы нас сейчас на поверхность не пускали. Но, так или иначе, мы здесь – наверху, а они там – под землей.
Правительство, как говорит дядя Саша, пыталось поначалу помогать всем, лекарства раздавало, но большинство городов за кольцом оказались вне доступа медицинской помощи. Рухнули большие и малые поселения в вирусную воронку. Если бы не решение изолировать заразных и отгородиться от всего остального мира, кто знает, остались бы сейчас здоровые граждане вообще.
Люди в основе своей слишком пассивны, всегда надеются на лучшее. Ждут, когда найдется кто-то, кто за них примет решение. Еще до того, как для вичей выставили лекарственные кормушки, нашлись добрые доктора, которые, разделяя оптимизм пациентов, пытались лечить заразившихся людей сами. Когда те, поплевывая на все человеческие