вещи даже в лучшие времена.
– Ну, конечно, не носила! Где бы ты в своей провинции достала такое! Уж мне ли не помнить, как мы сами себе шили платья, сидя у окна в комнате рукоделия! Бр-р, как же хорошо, что всё это позади!
– А я бы с радостью вернула те времена, – печально проговорила Сатура, разглядывая двор за окном.
– Ох, дорогая, послушав тебя, я начинаю ощущать себя жестокой, – тётушке удалось выдавить слезинку – Да, я тоже глубоко скорблю по безвременно погибшему брату и его семье. Но их уже не вернуть, и им, умершим, уже всё равно, что мы на себя надели. А наша жизнь продолжается! Пойми, время летит быстро. К сожалению, мы с тобой не родственницы императора или кого другого из драконов. Наша жизнь коротка! И жить её нужно сейчас! У нас нет веков времени, чтобы предаваться трауру и унынию! Сколько её осталось, твоей молодости? Десять лет? Больше? Если и больше, то ненамного, – горько сообщила она. – А потом, потом ты превратишься в старую брюзгливую матрону, которой только и остаётся, что стоять в углу возле чаши с пуншем, нюхать табак и осуждать с такими же старухами современную молодёжь, – баронесса зябко передёрнула плечиками.
– Раина, у меня такое чувство, как будто моя душа ушла вслед за ними, – попыталась убедить тётушку Сатура. – Я не могу наряжать тело в яркие обновки, в то время как в нём нет души, что радовалась бы им. И, прости, но я счастлива, что не принадлежу к племени драконов.
– Родная, – тётушка приобняла племянницу и осторожно, чтобы не повредить нанесённую на губы краску, прикоснулась щекой к её щеке, – как я тебя понимаю! Может, моя душа уже давно кровоточит. Ведь я потеряла гораздо больше близких, нежели ты. Меня навсегда оставили родители, любимый муж, Риго с семьёй – но я держусь, нахожу в себе силы жить! Для чего-то же боги оставили мне мою жизнь. Как ты думаешь, для чего-то и я нужна на этом свете? Вряд ли для того, чтобы тосковать и предаваться унынию, – словно в подтверждение этих слов она улыбнулась и сменила тему: – Хорошо, я не тиранка, надевай свой халат и давай завтракать, до прихода мадам Жози осталось не так уж и много времени, – баронесса сделала вид, что уступила.
После завтрака Сатуру атаковала чернявая говорливая мадам Жози, заявившаяся с целой кучей помощниц. Она обнялась с баронессой, произнесла несколько слов утешения самой миледи и отдельно пожалела «бедную сиротку», восхитилась добротой «милой Раины», что не позволила пропасть на улице прелестному цветку, и всё это мадам совершала, одновременно развивая кипучую деятельность. Пришедшие с ней работницы почти насильно раздели опешившую девушку до нижней рубахи и принялись обмерять её, громко выкрикивая какие-то числа и, не стесняясь, обсуждая фигуру, подвергшуюся столь жестокой экзекуции.
– Грудь маловата, придётся добавлять вставочки…
– Зато линия талия-бёдра почти совершенна, девочке должно быть удобно в нынешнем корсете…
– Рукав – пятнадцать на три семьдесят…
– Нога – восемьдесят пять…
– Спинка