человека, просто так он бы не стал никого двигать.
– Ты чего? – возмущался посетитель.
– Иди за другой стол, кому сказано, – сердито прикрикнул трактирщик. – Давай-давай, и не оглядывайся мне тут.
И, обмахнув стол полотенцем не первой свежести, позвал:
– Добролюб, проходи.
О как! Это его, что ли, так встречают? А как это его узнали-то, коли он и сам, глядя в зеркало, себя не опознает? Вот ведь однако. Виктор не стал отнекиваться, к тому же ему хотелось занять именно этот стол. Он опустился на скамью и непроизвольно бросил взгляд в зал, всматриваясь в девичьи фигуры подавальщиц. А потом что-то сильно кольнуло в груди, и он сразу сник. Не будет этого. Ничего уже не будет. Нет ее.
Молодая девка двигается семенящей походкой и несет в руках большой поднос, на котором тарелки со щами и кашей, щедро сдобренной мясом, а также запотевший кувшин с квасом. Все как всегда. Это хозяин заведения, едва увидев его в дверях, предупредил холопку, а сам пошел организовывать место, потому как только он и Голуба знали о вкусах Добролюба. Взглянув на девку, он увидел, что ее лицо тоже знакомо. Именем никогда не интересовался, но она и тогда здесь обслуживала клиентов, Виктор частенько наблюдал, как они с Голубой в уголке шушукались.
Подавальщица сноровисто расставила на столе снедь и удалилась. Трактирщик задержался на мгновение, но затем, кивнув своим мыслям, пожелал приятного аппетита и тоже пошел по своим делам. Время сейчас бойкое, скоро яблоку упасть негде будет, так что забот хватает. А кухня здесь ничуть не изменилась, по-прежнему все вкусно. Ненадолго Виктор позабыл о своих горестях. Был у него грешок: любил вкусно поесть. Наверное, оттого, что мамка, несмотря на малый достаток в семье, всегда хорошо готовила и могла устроить праздничный стол из простых продуктов «ежедневной потребительской корзины» – такое вот модное выраженьице появилось в России на рубеже двадцатого и двадцать первого веков.
С ужином было покончено, и Виктор лениво цедил вторую кружку кваса. К нему вновь подошел хозяин кружала:
– Как тебе, Добролюб?
– Спасибо, все как всегда.
– Вот и славно.
Хм. А вот такого отродясь за ним не водилось… Трактирщик без лишних слов устроился напротив и как-то потупился. А вот подошла и подружка Голубы. В руках она держала малый поднос, на нем стояла бутыль, в каких обычно хлебное вино хранят (считай, та же водка), да три чарки. Поставила все на стол и сама присела, когда хозяин кивнул.
– Ты не обессудь, Добролюб… да только разное сказывают. Мы вас с Голубой в последний раз по осени видели, когда вы в град за покупками приезжали. Ты это… если что, так гони нас, мы поймем.
– Да чего ты жмешься, как баба! Нормально сказывай давай. – Вроде и с толикой грубости постарался ответить, а у самого ком в горле стоит. И его состояние поймет любой, кто слышит его дрогнувший голос.
– Правда ли, что поженились вы и дите у вас было, а в войну ты всех потерял?
Спрашивает