Пушкинский круг. Легенды и мифы. Наум Синдаловский

за учение.

      Собрания оленинского кружка не прекращались даже летом, когда Петербург буквально пустел. Но происходили они на даче Оленина, в Приютино, в 20 километрах от Петербурга. В первой половине XIX века эту дачу называли «приютом русских поэтов». Она стала как бы продолжением знаменитого литературно-художественного салона Олениных в доме на Фонтанке. Переход из одного дома в другой зачастую совершался так естественно, что многие постоянные посетители, не обнаружив никого на Фонтанке, направлялись прямо на дачу, где каждый мог рассчитывать на радушный прием, отдельную комнату, гостеприимный стол и полную свободу.

      Собственно дачу окружал живописный парк с местами для кратковременного отдыха, беседками и павильонами. Одна из беседок предназначалась для И.А. Крылова, куда чуть ли не силой запирали этого всеобщего любимца и необыкновенного ленивца, чтобы он работал. И действительно, в беседке, вошедшей в историю русской литературы под именем «Крыловская келья», написаны многие из его знаменитых басен.

      После Великой Отечественной войны Приютино, разрушенное и пришедшее в запустение, начало возрождаться. Здесь создали музейный комплекс. Однако в 1980-х годах, в эпоху пресловутой перестройки, все опять стало постепенно разрушаться, и за Приютином закрепилось обидное прозвище: «Бесприютино». Любопытно, что этимология этого оскорбительного и обидного прозвища восходит к пушкинским временам. Однажды его употребил и сам Пушкин. После того как ему отказали в сватовстве с дочерью Оленина, в письме к Вяземскому он написал: «Я пустился в свет, потому что б е с п р и ю т е н (разрядка моя – Н. С.)».

      Е.И. Голицына

      Другой известный в Петербурге дом, часто посещаемый Пушкиным, принадлежал Авдотье Ивановне Голицыной, с нею поэт познакомился осенью 1817 года у Карамзиных. Она была почти на двадцать лет старше Пушкина, но до сих пор поражала своей привлекательностью и артистичностью. Пушкин не мог не влюбиться в нее, или как говорил Вяземский, «Пушкин был маленько приворожен ею», а Николай Михайлович Карамзин: «Пушкин у нас в доме смертельно влюбился в пифию Голицыну».