слухи, пытаясь посеять панику в наших рядах. Позже пошли слухи о том, что из-за радиации мы все облысеем. Пацаны с ужасом вспоминали рассказы про тех, кто служил на атомных полигонах – вроде как у них после этого перестал стоять. Кто-то придумал насчет этого стишок: «Если хочешь стать отцом, обмотай свой хуй свинцом».
Летом мы с одноклассником Вовой Зайцевым целыми днями катались на велосипедах – то по Рабочему, то по окрестным полям и проселкам, только в деревни не заезжали, чтобы не получить «по ушам» от местных пацанов: они никаких вопросов не задавали, просто били всех подряд. Вечерами в лесополосе пьянствовали компании мужиков. Год назад вышел «указ», и выпивать на улице не разрешалось, но мужики пили все равно: в основном дешевое плодово-ягодное вино – «чернило» – и самогонку.
Перед седьмым ноября меня приняли в комсомол. А тем же вечером «основные» пацаны взяли нас с Вовой на дискотеку в центр. После дискотек всегда были драки с пацанами с других районов. В тот вечер драться приехал «Восьмой Кирпичный». Вову сильно побили – он упал на тротуар, и его отдубасили ногами: сломали нос и выбили два зуба. Я отделался рассеченной губой и синяком под глазом. В «Трест» мы больше не ездили: Вова боялся, а я без него не хотел.
Экзамены за восьмой класс сдали легко: всем поставили те оценки, которые были за год. Большинство пацанов ушли в училища, Вова – в строительный техникум. В сентябре к нам в класс пришел Коля Морозов – он раньше учился в первой школе, в центре, но там его в девятый класс не взяли. Мы с ним быстро сдружились. Он слушал «хеви-метал», и мне эта музыка тоже понравилась. Мы стали с ним на районе первыми металлистами – ходили с длинными волосами, с самодельными клепаными браслетами из дерматина. «Основные» пацаны смотрели на нас косо, но некоторые из них тоже слушали «металл», и Коля доставал им записи – так что нас никто не трогал. Учились мы без интереса, получали свои четверки, не слишком стараясь.
В школе и по телику вовсю трындели про «перестройку» и «ускорение», но в жизни мало что менялось, только становилось больше всякой музыки и газеты было интереснее читать.
Весной восемьдесят девятого в Могилеве проходил всесоюзный рок-фестиваль «Диалог». Мы сходили с Колей на один концерт: в нем играла, среди прочих, «тяжелая» группа из Минска «Мроя» – неплохой металл «для сельской местности».
Летом Коля поступил в минский РТИ, а я – в могилевскую «машинку» – машиностроительный институт – на «сварочное производство». Мне было в принципе все равно, куда идти: никакая профессия не нравилась, в стране происходил бардак, и чем заниматься и как дальше жить, было неясно. Но и в армию идти не хотелось, а в тот год студентов забирать перестали.
Большая часть пацанов в моей группе поступили после училищ на сварщика – их брали без экзаменов за красный диплом, а получить его в «хабзе» было легко. С ними я не общался, только с Игорем Манченко, фанатом «Алисы», «Кино» и другого «советского рока». Он довольно быстро пересадил меня с «металла» на эту музыку, и мы почти