Европы. Но и в 50-60-е гг. XIX в. по-прежнему на улицах Москвы можно было встретить рядового полицейского с характерным малороссийским говором. У героя рассказа А.М. Левитова будочника по прозвищу Фаламошка Зуй сослуживцем был «седой хохландец».
Вскоре после отмены крепостного права преобразования затронули и московскую полицию. Вместо солдат, набранных по рекрутской повинности, среди низших полицейских служителей заметно больше стало принятых по вольному найму. Чтобы вынудить стажей порядка не сидеть сутками напролет на одном месте, а почаще обходить улицы и пресекать безобразия, было объявлено об упразднении 53 будок.
Правда, вскоре выяснилось, что в «упраздненных» будках продолжают обитать по два, три, а то и четыре полицейских служителя. Фактически руководство полиции стало использовать караульные помещения в качестве жилья для городских стражников. При этом остался невыясненным вопрос: куда уходили сэкономленные таким образом «квартирные» деньги?
Видимо, не разбираясь в экономических тонкостях содержания полицейской стражи, С. Натальин пытался подойти к проблеме существования будок с точки зрения здравого смысла:
«Будки имеют совершенно другое назначение, они должны служить местом, куда бы всякий городской житель, которому встретится в этом надобность, мог бы обратиться за полицейскою помощью, уверенный, что всегда найдет там готового оказать ее ему полицейского агента. Будка должна также служить местом убежища, на некоторое время, для поднятых на улице бесчувственно пьяных, для тех, с кем случится удар на улице, наконец, и для людей подозрительных, уличенных в воровстве. Вот настоящее назначение будок. Что оно не достигается – это другой вопрос. Кому из нас не случалось дожидаться в будке градского стража, в котором чувствовалась скорая, настоятельная потребность? Несколько дней тому назад пишущий эти строки увидел на улице извозчика, лежавшего в своих дрожках без чувств; толпа окружала его и по обыкновению, осматривала с напряженным любопытством. Пишущий эти строки взял под уздцы лошадь извозчика и повел ее к Петровским воротам, в надежде дорогой встретить городового унтер-офицера, на попечение которого можно было бы сдать несчастного. Городовой встретился не ближе, как у самых Петровских ворот; он объявил, что отправит извозчика в частный дом с подчаском; подчаска в будке не оказалось; городовой бегал отыскивать его. <…>
– Что тебе?
– Я пришов пыздравыть ваше благородые – я нынче меныннык.
(кар. из журн. «Развлечение». 1864 г.)
Чертеж фасада и план Ширяевской будки в Лефортовской части.
В городе есть большие площади, которые требуют большого присмотра, нежели улицы и переулки, так как стечение народа в них бывает всегда значительнее. Кроме того, есть там отдаленные глухие местности, где ночью жители подвергаются опасности нападения и где необходимо усилить надзор. Вот в этих случаях и могут служить помощью будки, в которых отдыхают те из хожалых, которые сменяются с дежурства; здесь же должен помещаться один полицейский страж,