ему, что с ней.
Он позвал бодро:
– Помощница сто тысяч!
Она среагировала на низкий голос самым естественным образом и спросила, сонно разомкнув глаза:
– Мне пора идти? Куда?
Виктория шепнула мне в ухо:
– Кажется, в этом мы с ними похожи. Они не любят рано вставать и пускают слюни.
Она хохотнула, уверенная в том, что поделилась ценным наблюдением, и взлохматила мне короткие волосы. Странно смутившись, я отнял её ладонь.
– Помощница сто тысяч, ты понимаешь, кто мы? – спросил Виктор ласково. – Я полагаю, что ты сильно испугана. Тебе стоит одеться и выйти к нам в одежде, какую носят все без исключения. Зайди в помещение, оно позади тебя. Не забудь включить свет, чтобы не удариться о шкаф.
– Я сделаю, как вы просите, – произнесла она механически и послушно и неуклюже заковыляла в гардероб.
Коллеги заворожённо смотрели, как она переставляла ноги. С каждым неуверенным шагом её походка делалась скованнее, и я кинулся молниеносно вперёд, чтобы помочь. Она краснела и застенчиво улыбалась.
– Как ты? – спросил я в тёмном гардеробе, в котором нас никто не мог заметить.
– Плохо, – ответила она.
– Болят ноги?
– У меня болит абсолютно всё. Я слышала ваш разговор. Виктор решил, что я особенная, но я так не считаю.
– А что ты считаешь?
– Ничего. Я помощница, и в этом моё призвание. Мне не обидно, что они не помогли. Спасибо, – она поблагодарила меня (браслет, вибрируя, засверкал голубым) и зажгла подвесной светильник, напоминающий мятый лимон. – Идите.
Я вышел из гардероба. Коллеги упрямо расспросили о том, что произошло.
Виктория спросила наивно:
– С чего ты взял, что она не дойдёт самостоятельно? Она взрослая и умеет ходить.
– Конечно, в чём дело? – вторил Кирилл Михайлович.
Я молчал, пока они не успокоились, а потом ответил:
– Неважно, сколько ей лет. Она недавно только задышала воздухом и никогда не пользовалась ногами. Возможно, она особенная, но она не обязана соответствовать вашим высоким требованиям. И не удивляйтесь, что она беспомощная. Это были первые шаги, детские, а не взрослые.
Виктор по-дружески хлопнул меня по спине.
– Ты прав. Она ребёнок и ещё успеет показать, на что способна.
– На что, что способна? – промолвил я невозмутимо.
– Помощницу сто тысяч необязательно обучать, чтобы она привыкала к людям. Она сама научит нас другой, лучшей жизни. Вот ты поймёшь, если к тебе обратиться по-испански? Знаешь, как быстрее всего успокоить плачущего младенца? Или как строителю, который в последний раз рисовал красками в школе, написать красивую картину? Она умеет намного больше, чем кажется. О, намного!
Помощница вышла к нам в длинной одежде и кожаных туфлях на босую ногу. Она покружилась дважды, приподняв атласный зелёно-белый подол, и зарделась в предвкушении похвалы.
– Тебе не идёт это платье. Надень другое, – попросила Виктория.
– Как?