я домой поеду.
Теперь уже все повернули головы в сторону Семена.
– Мужики, вы очень классные. Вы настоящие! Но я люблю ее, понимаете? Мне к ней надо…
В повисшей тишине мне показалось, что я различил тихий, полный страдания стон математика дяди Володи из соседней комнаты.
– Хорошо подумал?– первым прервал паузу Февраль.
Семён кивнул.
– А как же умереть стоя, и не жить на коленях? Ленин, он ведь плохого не посоветует!– подал голос Толик.
– Это не Ленин, это Че Гевара,– тихо поправил я.
– Не знаю, мужики. Лучше на коленях- но с ней. Она ведь, наверное, сейчас волнуется, морги обзванивает… Вообще, она у меня такая замечательная…
– Да,– Февраль вздохнул,– и моя, наверное, волнуется. Слушай, Сема, давай-ка такси вызывать.
Я сидел на кровати, массировал кулак, и все никак не мог понять, что происходит, а на душе внезапно сделалось тоскливо и одиноко. И ещё нестерпимо захотелось вызвать такси и тоже поехать к кому-нибудь, кто волнуется и обзванивает морги.
Спустя пять минут мы душевно попрощались, и я запер за внезапно прозревшими мужьями входную дверь, после чего вернулся в комнату. Толик сидел на подоконнике, обхватив руками туловище, и по лицу его бродило выражение какой-то детской обиды.
– Слушай,– тихо и не слишком разборчиво обратился он ко мне,– давай ещё о чем-нибудь выпьем, ладно?
– Ладно.
– Только не о любви, хорошо?
– Хорошо.
И мы выпили не о любви. Молча и не чокаясь.
– Они вот к своим титькам уехали,– пожаловался Толик,– и сразу чего-то такого захотелось… Тепла какого-то что ли?
– Может, позвоним кому-нибудь?– предложил я.
– Кому? Три часа ночи. Знаешь, если есть, кому позвонить в три часа ночи, значит и жизнь не зря прожита. Только вот нам некому…
– Ну, я, например, тебе позвонить могу. А ты- мне,– я улыбнулся.
– Да, конечно,– Толик тоже улыбнулся, но как-то не весело,– а знаешь что? Давай падших женщин вызовем, а?
– Шлюх что ли?– я пожал плечами,– вызывай, если хочешь. Только я не буду. Понимаешь, не этого хочется, а другого…
– Ну, это будет как заменитель другого! Как более бюджетный аналог!
– Нет, Анатолий,– я зачем-то заглянул в пустой стакан,– не будет.
– Надо же, какие мы нежные и разборчивые,– Толик скривился,– нас, видите ли, метафизика интересует… А с физикой как быть?!
– Дурак вы, сударь.
Я развернулся,и, дав понять, что разговор окончен, вышел из комнаты, а когда уже закрывал дверь, до меня долетело:
– Так себе-то вызвать можно?
– Вызывай. А я на кухне посплю.
Пошатываясь доковыляв до кухни, я сел за стол, с минуту вертел в руках телефон, перебирая в уме номера друзей, подруг, и просто случайных знакомых.
Решился. Набрал. Приложил холодную трубку к уху.
Гудки-