я вам сейчас покажу, – возразил дон Бернальдо.
При этом он приподнял шпалеры, отпер дверь, которую я раньше не замечал, за ней другую, находившуюся позади, и, впустив судью в каморку, где стоял большой баул, наполненный золотыми монетами, показал ему свои сокровища.
– Сеньор, – сказал он затем, – вам известно, что испанцы не любят работать; но какое бы отвращение они ни питали к труду, смею вас заверить, что превосхожу их всех в этом отношении: во мне сидит такая лень, что я не гожусь ни для какого занятия. Вздумай я выдавать свои пороки за добродетели, я назвал бы свою лень философским равнодушием, я сказал бы, что она является порождением духа, отвернувшегося от всего того, к чему так жадно стремятся люди; но вместо этого я готов откровенно сознаться, что ленив от природы и притом до такой степени, что если б мне пришлось зарабатывать на жизнь, то, пожалуй, предпочел бы умереть с голоду. И вот, чтоб вести образ жизни, соответствующий моим наклонностям, чтоб не отягощать себя заботами о собственном добре и, главное, не возиться с управляющим, я превратил в наличные все имения, доставшиеся мне по нескольким крупным наследствам. Здесь, в бауле, хранится пятьдесят тысяч дукатов. Это больше того, что мне нужно до конца моих дней, проживи я даже сто лет, ибо я трачу в год менее тысячи дукатов, а мне пошел уже шестой десяток. Будущее меня не страшит, так как я, слава богу, не подвержен ни одной из тех трех слабостей, которые обычно разоряют людей. Я не питаю пристрастия к роскошному столу, играю только для развлечения, а женщины меня больше не прельщают. Таким образом, я не боюсь превратиться на склоне жизни в одного из тех сладострастных старичков, которым кокетки продают свои милости на вес золота.
– Вы действительно счастливец, – сказал ему тогда коррехидор. – Совершенно неуместно подозревать вас в шпионстве: это не вяжется с человеком такого склада, как вы. Продолжайте, дон Бернальдо, жить так, как жили до сих пор. Я не только не стану тревожить ваше спокойное житье, но, напротив, буду всячески его ограждать. Подарите мне вашу дружбу и примите взамен мою.
– Ах, сеньор! – воскликнул мой господин, тронутый этими любезными речами, – с радостью и почтением принимаю драгоценное предложение, которое вы мне делаете. Даря меня своей дружбой, вы умножаете мои богатства и довершаете мое благополучие.
После этой беседы, которую я с альгвасилом слушал у дверей каморки, коррехидор простился с доном Бернальдо, не находившим слов, чтоб выразить ему свою признательность. Желая, в свою очередь, пособить хозяину в радушном приеме гостей, я рассыпался в учтивостях перед альгвасилом и отвесил ему тысячу глубоких поклонов, хотя в душе чувствовал к нему презрение и отвращение, которые всякий порядочный человек естественно питает к полицейскому.
Глава II
О том, как удивился Жиль Блас, встретив в Мадриде атамана Роландо, и о любопытных происшествиях, которые поведал ему этот разбойник
Проводив коррехидора до самой улицы, дон Бернальдо де Кастиль