Они занимается их добычей и рациональными тратами.
Вроде бы все правильно сказал, убеждённо, но понять до конца услышанное я все равно не мог:
– Что-то я не понял, про какие продукты из недр ты говоришь, про картошку что-ли?
– Какую картошку? – Не понял в свою очередь Хобин. – Про обыкновенные, что все едят, колбасу, сыр, хлеб…
– Постой, постой. – Я даже замер на месте. – Ты хочешь сказать, что колбасу добывают в недрах земли? А булки на деревьях у вас не растут?
– Про булки ничего не знаю, а колбасу добывают. – Насупился Хобин.
Принимать за чистую монету слова Хобина вряд ли следовало. Деревня то он деревня, но только номинально. Откуда ему знать про животноводство и мясокомбинаты, если он в деревне простой клерк? По-видимому, образование тут ниже плинтуса – какая-нибудь церковно-приходская школа. Азбука да закон божий – вот и вся наука.
– Ладно, ладно. – Сказал я примирительно. – Я знаю места, где вообще всякую несъедобную дрянь из-под земли достают. И ничего – нормально живут.
Помолчав, добавил:
– А некоторые даже очень.
Так потихоньку, между разговорами, мы подошли к большому плакату, на котором красовался с микрофоном тип, похожий на певца из Бременских музыкантов, рядом с ним блистала не одна, как это было в оригинальном произведении, а целых три принцессы.
– Ага! – Закричал Хобин, когда плакат стал уже хорошо различим. – К нам приезжает с гастролями группа «Давай». Я их издалека узнать могу – самая лучшая музыка мира! Кстати, мы пришли – за плакатом деревня собственно и начинается. До моего дома рукой подать.
Я остановился, разглядывая девушек на плакате, вытер со лба пот и пробормотал:
– Пришли наконец-то. Здравствуйте, девочки.
***
Тем временем, в полицейском участке страсти кипели не на шутку. Плотный пожилой мужчина с витиеватыми вензелями на пузе громко распекал двух других, помоложе по виду, но гораздо неопрятнее по форме. Измазанная травой и землёй, порванная в разных местах амуниция этих бедолаг наводила мысли о попадании их в эпицентр небольшого урагана. В виду таких потрясений, их форма приобрела камуфлированную окраску бойцов спецназа, только что переживших артобстрел и героически отразивших последовавшую атаку мотострелкового взвода, усиленного неполной танковой ротой, под прикрытием пары боевых вертолётов.
Однако их неопрятность только формой не ограничивалась. Оба имели признаки насильственного воздействия в виде ссадин, синяков и царапин, как бы намекающих, что, скорее всего, поле боя осталось все-таки за противником, а эти небоевые ранения оба получили в результате поспешного бегства сквозь заросли крапивы и терновника.
– Что такое!? – Вопил начальник. – Как вы посмели появиться в участке в не начищенной обуви? А?
Когда начальник начинал с деталей, это значило, что разговор, точнее монолог будет долгим и обстоятельным, а самое главное – не предвещающим ничего хорошего.
– Господин комиссар… – робко начал один оборванец.
– Молчать,