двора пришли в квартиру и стали меня стыдить в присутствии родителей. Хорошо ещё, что Ольгу я не покалечил, обошлось крупным синяком под левым глазом.
Когда меня отчитывали, я не плакал, стоя, как застывшая фигура в детской игре, и с горечью размышлял над тем, как легко рушатся романтические фантазии. Достаточно одного точного попадания ледяного снежка.
Однако желание совершить подвиг в моей душе осталось. Через год ради другой девочки, Маринки из 4-го «А», я прыгнул «солдатиком» в чёрные воды городской реки с высокого эстакадного моста. Свидетелем был мой друг Костя, которому я не сказал, кому посвящаю этот смелый поступок.
Пуля
Это была пуля со смещенным центром тяжести. Она вошла в бедро и, перевернувшись в мягких тканях, вышла в районе брюшной полости. И тьма окутала все пропахшее войной пространство. Сергея вынесли из-под огня и отправили в госпиталь.
Занавесь раздвинулась. В нос ударило запахом карболки. Перед глазами стояла серая, как мышь, пелена и заборы… деревянные облупившиеся заборы… много заборов, уходящих в далекую перспективу…
– Смотрите, мой юный друг, и не говорите никогда, что не видели, – посыпался голос сверху. – Да-да, взгляните на снимок. Видите, какие кульбиты она проделала в тканях. Смотрите и не говорите потом, что не видели. Пуля со смещенным центром тяжести – это не миф. Кому-то очень хотелось, чтобы она была мифом. В учебнике вы это не прочтете.
– Как вы думаете, профессор, он будет жить?
– Дурацкий вопрос для будущего хирурга. Но я отвечу. Мы за Бога работу не делаем. Но мы должны сделать все, чтобы оттянуть его встречу с Богом. Душу пуля не задела.
– Душу? Семен Борисович, вы шутите? Где ж она находится, эта душа?
– В «венериных железах», болван! Ну-ка, найди, где у этого красавца «венерины железы»? Не найдешь, к зачету не допущу.
– Вы шутите, Семен Борисович? Какие же у него могут быть «венерины железы»?
– Мда, – упал голос сверху. – До чего же современные студенты измельчали. Где у тебя, болван, «железа сатира» расположена? Отвечай, иначе до резекции не допущу.
Сверху посыпался смех, тяжелый и желтый смех, от которого тошнило, и дрожал серый забор, уходящий в далекую перспективу.
Сергея держали на сильных обезболивающих. Сколько мужчина находился в бреду на койке, в состоянии странного полубодрствования-полусна, он бы не смог ответить. Когда просыпался, была ночь, когда засыпал тоже ночь. Таблетки и уколы плохо действовали. Боль захватывала в плен тело и душу. Его видения и галлюцинации были уже не только порождением сильных лекарств, но еще и нестерпимой боли, которая способна свести с ума даже самых стойких оловянных солдатиков. В бреду проплыло его детство, озарившееся лишь короткими всполохами ясных ощущений. Почему-то припомнилось то, как однажды его несправедливо наказали за что-то родители – за чужой проступок, – и он молчаливо снес наказание, не уронив