пахучая солома,
Родной приятный аромат,
Почти как на постельке дома
Иль в церковке у Царских Врат.
Коней под стогом слышно ржанье
И тихий говор мужиков,
Лягушек дальних завыванье
И всклики острые сверчков.
А по хрустальной гемисфере
Из черного как бы стекла,
Как мост через ночные шхеры,
Река Молочная текла,
И бриллиантовые звезды,
Как тихие стада овец,
Как виноградовые грозди,
Блистали, соберясь в венец.
Медведица моя Большая
Всех ярче, всех прекрасней там,
И я, как у преддверья рая,
Тянул к ней ручки по часам.
Я не искал ее орбиты,
Не исчислял, как астроном:
Меня влекли одни Хариты,
Я маленький, влюбленный гном.
Год за годом
Год за годом, словно капли
С клюва безразличной цапли,
Однозвучно каплют в вечность.
Всюду та же неба млечность
И мерцающие звезды,
Всюду мрачные погосты
Звезд в пространстве, муравьев…
Всюду на могилах Иов
Со скребком многострадальный,
Всюду натюрморт печальный,
Всюду с клюва сонной цапли
На болоте каплют капли.
Каплют годы, поколенья,
Как немые сновиденья,
В киммерийский мрак уходят,
Но забвенья не находят.
Всюду те же блещут звезды,
Всюду вечности погосты,
Те же на болоте цапли,
Те же каплющие капли,
Та же рухнувшая сцена,
Тех же настроений смена,
И актер всегда один,
Дон-Кихот и паладин.
Год за годом, век за веком,
Человек за человеком,
Словно крови красной капли
С клюва каплют сонной цапли…
Розы и фавн
Твои уста – как яблоко гранатное,
Твоя душа – как облако закатное,
И вся ты – розовый как будто куст,
Взобравшийся на храма мшистый руст.
И я люблю тебя, как фавн аттический,
Вступая в круг мечты опять магический,
И не страшит меня полярный Сфинкс,
Когда к губам я приложу сиринкс.
Твои глаза, как Звездная Медведица,
Горят в ночи, и всякая нелепица
Острожная проходит без следа,
И жизнь с тобой совсем уж не беда.
Штурвал рука твоя схватила белая,
И я могу, уж ничего не делая,
Беседовать с незримым божеством
О неестественном, о неживом.
Взвивайся же с руста на руст дорический,
Как в век давно исчезнувший, классический,
Меж трех еще не рухнувших колонн,
Всё выше, выше, в самый небосклон.
А я вокруг тебя, мохнатый, голенький,
Плясать пущусь, как будто бы для Толеньки
Зевес создал весь этот странный мир
И жизнь – один лишь беспрестанный пир.
Потом взберусь, засеменив копытцами,
Через