ним, как под охраной Спаса,
Исчезает нудный быт.
Лавра
С душой античного кентавра
Скакал я в детстве по Днепру,
И Киевская часто Лавра
Приют давала дикарю,
Бежавшему на блеск соборов,
На звон святых колоколов, —
И укрощался гордый норов
От предков величавых слов.
За скромной трапезой монахов,
Среди уродов и калик,
Среди юродивых без страха,
В веригах, усмирялся крик
Души в груди моей мятежной.
И вдруг смиренен, как дитя,
Я становился, тих и нежен,
Как цветик, выросший шутя,
И, с всякой примирясь напастью,
Клонился головой к серпу,
Не веруя земному счастью,
Ища к небытию тропу.
Сегодня я узнал, что Лавры
Печерской нашей больше нет,
Что лютые ихтиозавры
Ее разрушили чуть свет.
Пустое, у меня сияет
Она в горячечном мозгу,
Меня в бессмертии встречает
На рая близком берегу,
Куда и я, как все кентавры,
Чрез степь родимую домчусь, —
Там купола я вижу Лавры
И всю юродивую Русь!
Снежное видение
Сегодня в полдень над Флоренцией,
Моей всегдашней резиденцией,
Шло беспощадное сражение
Меж войском преисподней гения,
Цинического, злого Антия,
И Ангелами белоснежными.
И Божия сокрылась мантия
За ордами земли мятежными,
И, словно пух лебяжий, хлопьями
Из крыльев, пораженных копьями,
Летели тепленькие перышки,
Летели густо, словно в морюшке
Над жемчугом соленым чаечки,
Как лепестков вишневых стаечки.
И ветви за окном платанные
Оделись в горностаи странные,
И крыши все стоят лилейные,
Как будто там живут идейные
Отшельники, друзья келейные,
А не букашки муравьиные,
Не облики людей звериные.
Всё тихо, тихо, как на кладбище,
Следы одни автомобильные
Видны на пороше зубчатые,
И смотришь, смотришь в звезды снежные,
Как будто это души нежные,
Из гроба темного восставшие,
Загадки бытия познавшие.
И разговор идет загадочный
Меж мной и ласковыми звездами,
И голову подъемлешь старую
В потоки мотыльков вихрящихся…
Нет ничего такого чистого,
Нет ничего такого нежного,
Но жаль мне Ангелов, лишившихся
Наряда райского, перяного.
И ненавижу страстно Антия,
И Божьей я желаю мантии,
И красного на небе солнышка,
И звезд, что там, за серым пологом.
И сам я будто в смертном саване,
Как Лазарь, жажду воскресения,
И слышу я уж приближение
Желанное Христа Спасителя,
И бегство вижу Искусителя, —
И горсти гробовых червей
Из