коряво: «ГАБИ». Написав её имя, Гюго заплакал; он рыдал горькими слезами, утопая в них, как и в своём одиночестве, вновь и вновь, вспоминая ушедшие дни. Сознавая, как это было давно… Но всё-таки – было. Он торопливо сгрёб в одну кучу все бумаги, со злостью скинул их со стола. В глаза бросилась записная книжка с закладкой; Виктор потянулся к ней, открыл, начал читать вслух – в который раз в своей жизни:
– 3 октября 1858 года. Дом – твой, тебя оставят в нём одного. Подпись: В. Гюго.
Он стал дрожащими руками рвать записную книжку, безжалостно разбрасывая клочки по сторонам.
Гюго был полностью опустошён; он обессилено обхватил голову двумя руками, мыча от боли, силился вытащить из глубин души причину, ключ ко всему. Казалось, его мычанием наполнилась вся комната, оно превратилось сгусток негатива. Вдруг Виктор словно очнулся, увидев вдали у окна светлый силуэт ангела, напоминающий его любимую.
Гюго смотрел безотрывно, по щекам катились горькие слёзы, он шептал лишь одно слово: «ГАБИ».
Х
Съёмная квартира в Париже
Габи с распущенными волосами в лёгком домашнем платье стояла у окна, любуясь солнечными лучами, подставляя им своё лицо; за окном был тёплый летний день.
Уютную комнату наполнял свет, дверь в другую комнату была открыта, позволяя заглянуть и увидеть, как там, сидя за письменным столом, что стоит в центре, ближе к окну, работает одетый в домашний халат сам месье Гюго. Он что-то быстро записывал пером, всё чаще и чаще окуная его в чернильницу. В комнату постучали. Испуганная Габи, будучи в положении, подошла к двери во вторую комнату. Гюго вышел из-за стола, тихими шагами направился к двери. У обоих пронеслось в голове одно: «Кто это может быть?»
Габи спряталась за раздвинутую ширму, затаив дыхание. Гюго спокойно подошёл к двери, повернул ключ в замке, приоткрыл её, посмотрел на гостя. В дверь ввалился нахрапистый блондин, молодой человек лет 25.
Гость, оставив у двери трость, прошёл вперёд, оглядывая мутным взором комнату, полупьяно задержав взгляд на Гюго, сообщил:
– Виктор! А я к тебе в гости! – панибратски полез обниматься он, улыбаясь. – Не ждал?
Гюго растерялся, будто его в чём-то уличили; он обеспокоенно посмотрел на гостя. Первое желание его было взять и выкинуть пришедшего за дверь, как блудного пса, но он сдержался, зло сверкнув глазами. Гость моментально всё понял, поэтому решил перейти к экспромту, придумав невинный предлог своему приходу, сбалагурил:
– Мне твой слуга намекнул за золотой, где можно тебя, мой милый друг, найти. Не обессудь! Принимай гостя в объятья! – и вновь полез обниматься, готовый расцеловать Гюго. Но тот его оттолкнул.
Блондин обиженно, переходя на фальцет, крикнул:
– Ах ты, стареющий мальчишка! – укоряюще-шутя потряс указательным пальцем, – проказник! – прищурившись, – всё по девочкам ходок! – Продолжая изображать из себя обиженного, он нараспев спросил: – Виктор, вы меня уже разлюбили? – впиваясь в него взглядом. – Как мне это понимать, совсем и навсегда? – Паясничая: – Ах! Ах!
Он