мне о роковой утрате;
Ждала холодная постель.
С тобой дружил узор на ледяном окошке,
И как-то шли к тебе старинные часы,
Варенье из дому и в радужной обложке
Новорожденные «Весы».
Ты вызывал стихи, и странные рыданья,
Неразрешенные, вскипали невзначай,
Но остывала грудь в напрасном ожиданье,
Как остывал в стакане чай.
Те дни изношены, как синяя фуражка,
Но всё еще поет в окне моем метель,
По-прежнему я жду; как прежде, сердцу тяжко
И холодна моя постель.
Самовар в Москве
Люблю я вечером, как смолкнет говор птичий,
Порою майскою под монастырь Девичий
Отправиться и там, вдоль смертного пути,
Жилища вечные неслышно обойти.
Вблизи монастыря есть домик трех-оконный,
Где старый холостяк, в прошедшее влюбленный,
Иконы древние развесил на стенах,
Где прячутся бюро старинные в углах.
Среди вещей и книг, разбросанных не втуне,
Чернеются холсты Егорова и Бруни,
Там столик мраморный, там люстра, там комод.
Бывало, самовар с вечерен запоет
И начинаются за чашкой разговоры
Про годы прежние, про древние уборы,
О благолепии и редкости икон,
О славе родины, промчавшейся, как сон,
О дивном Пушкине, о грозном Николае.
В курантах часовых, в трещотках, в дальнем лае
Мерещится тогда дыханье старины
И воскрешает всё, чем комнаты полны.
В картинах, в грудах книг шевелятся их души.
Вот маска Гоголя насторожила уши,
Вот ожил на стене Кипренского портрет,
Нахмурился Толстой и улыбнулся Фет.
И сладостно ловить над пылью кабинетной
Былого тайный вздох и отзвук незаметный.
Самовар в Петербурге
О, Петербург, о, город чародейный!
Я полюбил тебя, фантом туманный,
Огни витрин и окон блеск обманный,
И сырость вод, и Невский, и Литейный.
С тобой, обманщик призрачный и странный,
Я полюбил уют мой бессемейный.
Здесь чувствуешь себя нечеловеком,
Здесь явь как сон, действительность как сказка,
И вот уж не лицо на мне, а маска,
И всем я равен, принцам и калекам,
И льнет беспечность легкая, как ласка,
Как поцелуй, к моим тяжелым векам.
Здесь после дня, прошедшего без меты,
Как на экране кинемо-театра,
Развинченной походкой па-де-катра
Бреду по Невскому, купив газеты,
С коробкой карамели «Клеопатра»,
И сладки мне душистые конфеты.
А дома самовар из красной меди,
С соленым маслом, с маковой подковкой.
Быть может, гостья с римскою головкой,
Холодная и строгая, как леди?
Нет никого. Вздыхаю над «Биржевкой»,
Томлюсь в вечернем петербургском бреде.
В санатории
Седых ветвей подборы,
Сорочьих