ага. Надо бы попросить Рию принести с работы немного нормального, прошлая контрабанда уже кончилась.
Подруга прислонилась к стене и закрыла глаза. Солнечный свет выделил квадрат вокруг, и она грелась в его лучах. Двадцать наблюдал за пылинками в воздухе.
– Ну а почему ты укрываешься плащом вместо одеяла? – спросила Рия.
– Потому что у меня нет одеяла.
Я почти слышала, как скрипят её зубы, видела, как глаза буравят в несчастном парне дырку, а пальцы её раздражённо мусолили окурок. Но мне он нравился, милый.
Разговор дальше не пошёл. У Рии всегда так: если ей кто-то нравится, то он в ту же минуту будет её другом, а если нет… Ну, не врагом точно, но отношения будут прохладными.
Но Двадцать обратился ко мне.:
– Я вижу, вам уже лучше. Вчера вы совсем грустили.
Действительно, по сравнению со вчерашним днём мне намного легче, хотя, по факту, мало что изменилось.
– Да, вы знаете, мне действительно лучше.
– Ну и славно.
«Славно!». Так мало кто говорит «славно» в наше время… Звучит крайне архаично.
– Ох, а я же совсем не предложила вам еды! Подождите, секунду, пожалуйста!
Инспектирование кухни не утешило: чёрный хлеб и полбанки фасоли – вот всё, что оставалось у нас.
Быстро сполоснув тарелку, я положила еду так красиво, как это вообще возможно с куском теста и бобовыми. Яичницы очень не хватало для идеальной композиции в подборку «Английские завтраки» или что-то в этом роде.
Рия и Двадцать всё так же сидели на полу, но не разговаривали. Оба смотрели в окно.
Оно всё ещё было грязным, но сквозь пятна я разглядела быстрые трепыхающаяся фигурки птиц.
Ласточки! К нам прилетели ласточки и вьют гнездо над нашим окном!
Я залюбовалась их движениями: стремительной, свободной красотой и изяществом. На фоне ярко-голубого неба их чёрные тельца напоминали театр теней.
– Это хороший знак, – сказал Двадцать.
– Ещё бы, – подтвердила Рия.
Вручив обед Двадцать и получив за это больше благодарностей, чем оно того стоило, я уселась на пол.
Он ел аккуратно, старался насадить на вилку каждую фасолинку, отчего по комнате раздавался неритмичный стук.
– Вы тут недавно? – спросил он, гоняясь за очередным бобом.
Я прислонилась спиной к прогретой стене и обняла подушку. Ответила:
– Ну да, можно сказать, мы только въехали.
– Нравится?
– Ну так.
Во дворе залаяла собака, сигнализация машины взвизгнула и тут же стихла.
– А мне тут занятно! – заявил гость.
– Давно?
Двадцать наклонил голову вбок.
– С ночи с тридцатого апреля на первое мая.
– То бишь тоже новенький.
– Да, чудесный город.
– А что тебя сюда привело? – вставила Рия.
С его стороны раздалось лишь неловкое молчание. Двадцать подпер подбородок ладонью и хмуро посмотрел в стену, будто раздумывая над причиной.
– Хм… хм… Нет,