Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями)
очень сильно пил, но сил было много. На втором курсе Миша устроился сторожем на дачу к сыну члена ЦК КПСС, жил там в деревянном флигельке, к нему приезжал Сельянов писать сценарии.
Амбициозность – свойство творческих людей, но во ВГИКе была создана атмосфера, при которой талант ценился так высоко, что его обладатель мог считать, что дело уже сделано. Упираться, отстаивать себя приходилось уже после окончания, и не всем это удавалось. Есть почти легендарная история Саши Китайгородского, сокурсника Шукшина и Тарковского, которого считали самым одаренным на курсе. В оттепельном 1959 году он получил режиссерский дебют на «Мосфильме», начал готовится к съемкам фильма «На причале» по сценарию Клепикова, а когда фильм без объяснения причин закрыли, точнее, отложили на год, надел белую рубашку, сел в электричку и, доехав до какой-то пригородной станции, вышел и повесился в осеннем лесу. Выживали сильные, упертые и азартные.
Сельянов явно был именно таким. Коновальчук рассказывает, что сразу его отличил, когда увидел на вступительных экзаменах: «Серега был худой, высокий, сдержанный, очень спокойный. Покой от него прямо шел, и уверенность – не заносчивая, а основательная. Оказалось, что кино он хорошо знает, давно им занимается. Он стал участником всех наших выдающихся пьянок с приключениями, но никогда не был их вдохновителем и организатором. Пьяным я его никогда не видел. Поддатым был, веселым, но не раскисал. На физкультуре стоял вторым по росту и всегда старался победить, в детстве в футбол играл, и было у него тогда погонялово Бест».
А Коновальчук, по его собственным словам, любил жизнь больше, чем кино, ему нравилось быть мотором разнообразных праздников. Нравилось собирать вокруг людей, обсуждать, рассказывать. Его литературный дар высоко ценился, про его дипломный сценарий Габрилович сказал, что это лучшая работа за последние 15 лет ВГИКа. Когда они с Сельяновым стали вместе писать сценарии, то роли их распределились сразу: Коновальчук сочинял, бурлил, Сельянов достраивал, дожимал, держал стратегию. «Мы когда работали, – вспоминает Коновальчук, – ночь сидим напролет, он выносливый до ужаса, даже когда приляжет поспать, то не понятно, спит или нет, думаю – он гуманоид. Я-то заводной, а он спокойный. И в результате, когда мы ругались, он оказывался всегда прав».
А Сельянов про их совместную работу говорил так: «Когда мы с ним вместе писали, я от него ждал гораздо больше, чем от себя, но он принесет сценарий, я ему говорю, что вот это здорово, а здесь – надо бы изменить, ну обычный редакторско-режиссерский разбор, он кивает, говорит „да-да“, потом целиком перепишет заново, и там опять слабые и сильные места. Не мог переделывать, ему проще было новый текст написать. Моцарт.
Я еще во ВГИКе говорил, что надо прозу писать, он замечательный прозаик, но он упорно хотел быть киносценаристом и до сих пор пишет именно сценарии. Их не ставят, потому что они не совсем сценарии. Сценарным трудом он не заработал ни копейки, хотя сейчас можно было бы лопатой грести… Несколько раз проходили