я на улице её подобрал.
– Это плохо.
– Плохо, что подобрал?
– Нет. Плохо, что не знаете её возраст. Это важно. Не знаю как организм отреагирует на лекарства.
– А что может случиться?
Доктор оторвался от записей:
– Да всё что угодно. Собака может сдохнуть в любую минуту, а может и вас заразить, и я буду бессилен вам помочь. Лишай – эта такая пакость непредсказуемая.
– Ладно, хватит нас пугать, выписывайте всё, что надо, – подвёл черту под разговором отец, – будем лечить.
– Даже если я и выпишу, вы всё равно ничего не найдёте, – грустно произнёс ветеринар. Время такое.
И действительно, объехав несколько десяткой аптек они везде слышали одно и тоже: "Вы с ума сошли? Собаке!? Тут людям не хватает!"
– И что нам теперь делать? – спросила мама, взглянув на Эльзу. – Мишка и так болеет постоянно, а тут такое…
– Да хер его знает! – выругался отец, резко встал и вытер руки о брюки. – Водка есть?
– Есть, конечно.
– Наливай. И пожрать чего-нибудь дай.
Уже больше двух часов он ехал по каким-то пыльным просёлочным дорогам, всё дальше и дальше от города. На заднем сиденье, на старом одеяле лежала Эльза и грустными глазами следила за рукой своего хозяина, которая то и дело дёргала рычаг, торчащий из пола. Наконец, машина остановилась, облако пыли, клубившееся сзади, вползло в открытые окна и моментально заполнило салон.
– Пойдём, моя хорошая, – ласково произнёс Василич, открыв дверцу. – Ты только прости меня, дурака старого…
Он вместе с одеялом вытащил её из салона и понёс в сторону посадки, которая зеленела у самого края села. Выбрал дерево, где было много тени и обмотал вокруг него длинную верёвку, конец которой привязал к ошейнику. Рядом с одеялом поставил глубокую миску, налил в неё воды из бутыля, во вторую миску покрошил несколько котлет и чуть в стороне положил надорванный пакет с косточками. Эльза следила за каждым его движением и пока ничего не понимала, но, когда Василич развернулся, даже не глянув на неё, быстрым шагом пошёл к машине, и усевшись за руль, захлопнул дверцу, ей стало не по себе. Эльза рванулась следом… Верёвка натянулась, ошейник больно сдавил шею и маленькое собачье тельце грохнулось на землю. Когда она открыла глаза, то впереди была лишь пыльная пустота…
– Мишке ничего не говори, – опустив голову буркнул он, войдя в дом. – Меня до субботы на трогай.
– Может покушаешь? – едва сдерживая слёзы спросила жена.
– Нет.
– Может выпьешь?
– Нет.
Она засеменила следом:
– А где ты оставил её?
– Я же тебе сказал – не трогай меня! – не оглядываясь гаркнул Василич, и захлопнул перед носом жены дверь спальни.
Он вышел оттуда только в субботу утром. Умылся, побрился, и надев новый костюм, сел за руль своих "Жигулей":
– Накрывай на стол, мать, я скоро.
Так было почти каждую субботу в течение нескольких лет – он куда-то уезжал, а