дни напролёт проводила с бабой Раей. Конечно, с ней не поиграешь как с Андрюшей, но зато в неё можно врезаться всем телом после вертолётной беготни по комнатам. Носом уткнуться в большой живот, прилепиться к мягким полным ногам, обхватить их руками и замереть. Баба Рая ласково поглаживала влажную от пота спинку и размеренно проговаривала:
– Ты ж моя рыбонька, умаялась совсем. Никак, угомонилась, вертя?
– Да-а, – тянула Злата, подняв голову вверх и глядя в светлые, цвета ореховой скорлупы, глаза. Начинала баловаться. Язык научился проворачивать имя, похожее на ковыряние лопаткой в земле, она хитренько прищуривалась и крутила головой в разные стороны. – Р-раиса Ф-фёдо-р-ровна, Р-раиса Ф-фёдор-ровна.
– Ох ты, ох ты, заважничала, – нарочито хмурилась домработница и подхватывала: – Злат Витальна-а, Злат Витальна-а. Блинков не желаете, барышня?
Златка взвизгивала от радости. Её «имяочество» баба Рая выпевала мелодично, с нежным голубиным воркованием, от чего оно казалось особенным. А самое главное – блины. Лёгкие, воздушные кружева, дырчатые, наполненные горячим солнцем. Злата подхватывала блинчик двумя руками, подносила его к лицу и сквозь дырочки смотрела на мир. Он раскалывался на мелкие разрозненные частицы, она с изумлением замечала – какое всё разное. Если прищурить один глаз, то картинка в каждой блинной дырочке становилась объёмной. Долго держать не получалось, тончайший кругляш неизменно норовил порваться, Злата быстро сворачивала его и заталкивала в рот.
– От вертя, жидкое, жидкое по первости. Нечего сухомяткой желудок портить.
Злата согласно кивала, с полным ртом мычала «угу», подкрадывалась сзади и воровала следующий блинчик. Бегом улепётывала из кухни, слыша вдогонку добродушное:
– Сорока – белобока! Куда потащила? А, ну, вернись!
Злата проказливо выглядывала из коридора, а баба Рая грозила пальцем и деланно насупливалась. Качала головой с неизменными химическими кудряшками, красноватыми от хны. Красила она их сама, по-крестьянски бережливая, экономила на всём. Высыпала в миску грязно – зелёный порошок, разводила водой, это месиво мазала на волосы. Сверху натягивала полиэтиленовый пакет и в довершение наматывала чалму из большого полотенца.
– Так лучше возьмётся, – поясняла она Злате. Та с замиранием смотрела на эти манипуляции и приобщалась к женскому таинству.
Момент высшего восторга наступал, когда баба Рая выходила из ванной с мокрой головой и доверяла Злате сушить волосы феном. А уж она-то старалась! Со всех сторон обдувала тёмные от воды кудельки. Они на глазах превращались в красновато-коричневую вспышку, как нимбом окаймляющую добрейшее, с налётом печали, круглое лицо.
– Покрасилось?
– Да-а! Зави-ивка! Краси-иво!
– Что ж тут красиво-то? – ответила довольная баба Рая, оглядываясь в створки трильяжа. – Красиво у тебя, рыбонька моя. Ни в коем случае богатство такое не отрезай. От все твои женихи будут, все. Вырастешь, нальёшься фигурой, от кавалеров отбою не будет.
Златка прыснула, прикрыв рот ладошками, вспомнила Андрюшу и тоже посмотрела на своё отражение. В отблесках от люстры тёмно-зелёная радужка расцвечивалась рыжими