выскочить хоть в сугроб или под дождь, только бы глотнуть воздуха. Тем не менее, она понимала его мотивы и тревоги, поэтому старалась терпеливо сносить отцовскую тиранию, чтобы не причинить ему ещё больше боли. Осталось всего чуть-чуть потерпеть, сдать выпускное испытание, и она покинет родительское гнездо.
Правда, выбор будущей учёбы всё еще оставался для неё зыбким и туманным. Отец хотел, чтобы его дочь была как можно дальше от Богоросии с её вялотекущим кошмаром. Он настаивал, чтобы она поступила в академию дипломатии в Древлестоле, или в университет права в Тьмутаракани. Он обоснованно считал, что в Евразилии13 пока спокойнее, чем в заражённой реваншистским угаром Укровии, к лоскутному одеялу которой пришит и кровоточащий ошмёток мятежной Богоросии. Увы, учебные заведения иных держав стали с недавних пор недоступны, из-за блокады, которая распространялась за симпатии к Евразилии и на Богоросию. Правда, когда мятежную провинцию силой вернули под крыло Укровии, было обещано, что блокаду постепенно отменят. Однако пока становилось только хуже.
Когда дела у отца шли гораздо лучше, Маша вместе с матерью успела побывать в дюжине точек на глобусе. Вот на светографическом снимке две точеных осиных талии в купальных костюмах напротив городского пляжа в столице Эллады, Александрополе Боспорском. Первое место на городском состязании красавиц Маша получила вполне заслуженно, но если бы в нём участвовала мать, судьи оказались бы в затруднительном положении. Мария кое-что взяла из отцовских черт характера, но худощавым ладным телосложением она как две капли воды была похожа на Ольгу Фрейнир. Издали их можно было различить только по оттенку волос. У Маши он тоже был светло-русый, но более густой и тёплый.
Рядом – снимок на фоне гигантского собора Спасителя в Древлестоле. Они на переднем плане в парадных пеплосах14, сзади – как всегда немного нескладный и зажатый отец. Еще левее, на выкрашенной в оливковый цвет стене – светография15, где Мария, еще совсем ребёнок, корчит рожицы на площади у амфитеатра в Тарквиниях. Весёлые были деньки. И сумбурные. Не успеешь вынырнуть из эклектической западной культуры, с культом сбережения природы и правилами, которые регламентируют каждую мелочь, как на контрасте – дух припорошенного нафталином осколка прошлого величия Евразильской империи, с надрывом противостоящего мягкому натиску глобализма.
После выпускного испытания в травне16 придётся делать выбор: налегать ли на эллинское право, новокенаанские языки, на которых говорит полмира, или выбрать другую, более практичную специальность в Черкасии или Евразилии. Главное, не оставаться в Бугорках, где всерьёз придётся заниматься укровичским, без которого уроженцам Богоросии заказана дорога в учебные заведения Укровии, раскинувшейся от Нордманского моря до Понта Эвксинского. Четверть века оккупации Транскенааникой – и вот, при поддержке марионеточных властей, один из многочисленных языков её народов возведен Укровией в ранг государственного.