год, но её похоронили в его семейном склепе.
День похорон выдался мрачным и серым. Из-за вьюги всё скрывалось в снежном вихре. Ветер пронизывал насквозь и задувал свечи. Никто не был готов к жуткому холоду снаружи, и горечи, леденящей душу, внутри. Все думали лишь о том, зачем маленькой Лие такой огромный гроб? И эти странные мысли о понятном и мирском нравились людям. Это отвлекало от самого страшного, от мыслей о собственной смерти. Филиппе же думал, что раз уж места хватило бы им двоим, – почему бы и ему не лечь рядом с женой.
Тело выдали только через две недели после смерти. К этому дню весь запас слёз иссяк. Никто не плакал и не устраивал истерик. Горе казалось таким выматывающим, иссушающим. Держаться Филиппе помогала лишь возможность в любой момент уйти вслед за женой, туда, в чёрное небытие, из которого нет возврата. У него есть выбор.
Вместо хора наняли дуэт. Их грели только мечты о том, как они потратят гонорар. Девушка проникновенно пела “The Band Perry – If I Die Young”. Голос её не дрожал, несмотря на явно опрометчивое решение надеть тонкое пальтишко не по погоде. Скрипач замёрз так, что пальцы с трудом сжимали смычок. Игра получилась нервной, неровной.
Хлоя вспомнила, как сестра выбрала эту песню, ещё задолго до своей смерти.
В тот день Лия вернулась домой, после похорон лучшей подруги и была в ярости.
– Они не выполнили её просьбу, они не стали! – в её голосе было много боли, но злости больше во сто крат. – Насмотревшись, как это делают в фильмах, Лия снесла всё со стола. Резко, обеими руками, но получилось не столь эффектно, сколь громко, неуместно и наигранно. Это разозлило её ещё больше. Девушка беспомощно взревела и закашлялась. – Её последней волей было, чтоб на похоронах не плакали, а танцевали и включили правильную музыку. Она не хотела, чтобы мы грустили. Мечтала уйти под ту самую песню. Понимаешь? А её бабушка всё испортила! – Лия взяла сестру за руку и попросила. – Но ты ведь сделаешь это для меня? Когда умру, поставят, что я попрошу? Пообещай!
Хлоя тогда согласилась, не стала переубеждать, что младшенькой уготована долгая жизнь, и не стоит думать о смерти. Прижала её к себе посильнее. Лия заплакала, но уже от облегчения – её наконец-то услышали.
“Видишь, сестрёнка, я сдержала своё обещание”, – думала Хлоя, вспоминая тот день.
После выступления священнослужитель степенно произнёс прощальную речь. Внимательно слушали только дети Хлои, для которых смерть была диковинным явлением, никак не связанным с ними или жизнью в целом. Простите им это. Малышам было всего три года, но вели они себя хорошо: не баловались и стояли прямо, выпрямив спину, как их учила бабушка.
Софи робко взяла Филиппе за руку, он почувствовал тепло.
«А у меня руки всегда были холодными, а сердце горячим», – услышал он голос Лии, своей мёртвой жены.
Профессор опустил голову и зажмурился, больше не мог смотреть на закрытый гроб, представлять, что там она, его единственная любовь. Он мечтал: «Вот стоит лишь открыть глаза, и всё окажется сном. Раз-два-три, ну, пожалуйста! Я буду лучше, прощу всем долги, стану помогать животным. Я сделаю всё! Ну же, что там ещё нужно пообещать?!»
Но чуда не произошло. Филиппе нехотя открыл глаза и медленно огляделся вокруг. Смотреть на сестру жены невыносимо, так же, как и отвести взгляд. Лия и Хлоя были слишком похожи: такие же тёмно-русые волосы, карие глаза, пушистые ресницы, пухлые губы. Вот только у Хлои уже появились морщинки, которые выдавали возраст.
«Такой ты могла стать через пять лет, – думал он. – Если б только была жива, – он посмотрел на близнецов, которых одели слишком тепло. Племянники были похожи на маленьких плюшевых мишек. – Такими могли быть наши дети. Если б только…»
Поодаль стояли лучшие друзья, с которыми они вместе преподавали в университете. Филиппе услышал комментарии мёртвой жены: «Смотри, Марго похожа на панду, и неспроста вцепилась в Ричарда так крепко. Мне кажется, эти двое что-то от нас скрывают, – Лия переключилась на Тима. – Даже на похоронах умудряется выглядеть как фотомодель. Как думаешь, он приударит за певицей?”
Профессор сделал глубокий вдох и опустил голову. Когда спросили, не подготовил ли кто-нибудь поминальную речь, все промолчали. Даже Тим, который всегда находил нужные слова – и тот предпочёл воздержаться. Холод сковывал не только тела, но и души. Силы были на исходе. Филиппе шепнул сестре: «Пусть отнесут в склеп. Отпустите тело». Так и сказал «отпустите тело», вместо «опустите». Душу отпускать не собирался, да и в склепе не опускают гроб. Сам, не извинившись, вышел на улицу. Захотелось курить, и воспоминание пришло как по заказу. Оно ждало этого дня и пришлось как нельзя кстати.
Это случилось в день похорон родителей. Все разошлись, и Филиппе курил прямо на кухне. Кто ему запретит? Мать? Отец? Пусть для начала воскреснут. Бабушка, которая неожиданно проснулась среди ночи, не испугала его. Она подошла к нему и забрала сигарету. Он ждал нагоняя, но был готов отстаивать свои права на взрослую жизнь.
«Не стоит курить постоянно, – бабушка затянулась. – Не носи с собой этой гадости, не захламляй лёгкие. Но на