что поступает правильно, – а уж если не виноват, тем более – зачем адвокат? В зале будут мои друзья, коллеги. Они все знали, что я любил её, знали, как сильно. Прошу, позаботься о её матери и сестре. Им сейчас тяжело.
– Но тебя будут судить присяжные! Чужие люди! Думаешь, они смогут поверить? – злилась Софи. – Почему ты наказываешь себя?
“Как же хочется рассказать тебе, сестрёнка, – думал Филиппе, – что постоянно слышу её голос, он становится громче и настойчивее. Боюсь зеркал и отражающих поверхностей. Боюсь, что сошёл с ума, но больше, что всё это на самом деле. Не сплю до последнего, пока не свалюсь без сил, потому что она ждёт меня во сне. Каждую ночь умирает, в своём прекрасном малахитовом платье, а потом спрашивает: «Филиппе, я сегодня красивая? Почему ты не спас нас?» – снова шепчет это страшное: «Приди и спаси нас. Ты же любишь меня, Филиппе?» – я просыпаюсь в поту и подолгу смотрю в темноту.
Они ещё немного помолчали, а потом Филиппе быстро поднялся. Софи не успела сказать, что любит его.
“Как же хочется рассказать тебе, что карьера моя теперь под угрозой, – думала Софи. – Все, кто узнаёт, что ты за решёткой, по разным причинам отказываются от услуг. Другие, наоборот, боятся, а потому заказывают в разы больше. Но когда видят меня – ведут себя как идиоты, прячут глаза, мнутся, не спорят. Подсылают ко мне своих мужей, секретарей и садовников. Как же хочется крикнуть им: «Люди, вы что? Почему я теперь как прокажённая?» – но веду себя сдержанно, надеюсь на то, что скоро все забудут эту ужасную историю. Единственное, что удерживает на плаву – поддержка Питера. «Шекспир» процветает вопреки здравому смыслу. Посетителям совсем не страшно, а столик, за которым сидели вы с ней, «ваш столик», бронируют чаще всего. Неужели не дикость? Чокнутые ищут там привидений. Я сама слышала, как девушка тихонько шепнула своему парню, что она слышала чей-то голос. Тот шептал: «Приди и спаси меня»”.
Сестра очень многое хотела сказать, но время вышло. Обо всём этом она думала, пока шла домой. Там её ждали Карла и Хлоя. Они уже месяц жили у них. Софи боялась не угодить им. Что, если они откажутся от своих слов и будут настаивать на том, что Филиппе виновен? Что тогда? Как она сможет выдержать, если его упекут за решётку? Хлоя и Карла часто рассказывали про Лию, какой она была, и Софи сама всё меньше верила в то, что это может быть самоубийство. Но и поверить в то, что это сделал её брат, она не могла.
– Софи, – обратилась Карла накануне суда. – Мы на всякий случай собрали чемоданы, и покинем ваш дом, если завтра всё решится. Спасибо, что приютила нас.
– Вам точно нужно уезжать так скоро? – с одной стороны, она была рада, что они с Питером, наконец, останутся вдвоём, но с другой, у неё словно появилась настоящая семья. Люди, которых ты видишь каждый день, которые спрашивают про твои дела и ждут ответа, потому что на самом деле хотят знать.
– У Хорхе кончается отпуск, некому следить за детьми, – Карла говорила правду. – Я знаю, что ты очень волнуешься, и наверняка не решаешься нас спросить. Не знаю, как всё сложится, но мы на вашей