налаженную жизнь ради всяких бредней и никому не нужных моральных терзаний в духе средневековых…
– Это наемных убийц на живца ловить – размеренная жизнь? – криво усмехнувшись, перебила его Рысь. – Значит, нет у тебя никаких моральных терзаний? Приспособился, шляхтич? Забыл Дальний Приют, засунул поглубже на чердак памяти?
– Я ничего не забыл, – отрезал Лось. – Тем более Дальний Приют. И не собираюсь. Но подписываться на это дохлое дело – не стану! И точка.
Рысь открыла рот для следующей реплики, однако ее внезапно опередил Пестрецов, спросивший вроде бы совершенно невпопад:
– Казимеж, а почему ты так и не женился?
Лось, который уже готов был разразиться очередной гневной тирадой, ошарашенно запнулся, а затем насупился и спросил:
– А… с какой стати тебя это интересует?
– Ну, я ведь помню, у тебя была девушка, ты мне даже как-то показывал ее голоснимок…
– Это мое личное дело! – отрезал Витковский.
– Понятно. Слушай, а сколько ты зарабатываешь?
– Это мое личное дело, – снова пробурчал Казимеж.
– Да нет, без проблем, – вскинул руки Песец, – мне просто интересно.
Витковский сумрачно помолчал, а затем буркнул:
– Ну… в среднем около шестисот кредитов в месяц выходит…
– То есть где-то сто восемьдесят имперских рублей. – Родим кивнул и перевел взгляд на Рысь: – А ты?
– Что – я?
– Сколько зарабатывала у себя в клубе?
– Ну, я не такая богатая, – сердито проворчала Рысь, – в лучшие времена доходило до четырехсот, но такие времена бывали нечасто.
Пестрецов снова кивнул:
– Значит, сто двадцать. Ну, а у меня выходило где-то сто пятьдесят – сто шестьдесят. – Он сделал короткую паузу, вздохнул, а затем тихо спросил: – А не скажете ли мне, коллеги, почему мы, имея императорскую военную пенсию в восемьсот рублей, сбежали от семей и друзей и, забившись в самую глухую дыру, какую каждый из нас только смог себе представить, ведем полурастительную жизнь на полторы сотни в месяц, старательно не обращая внимания на почти тридцать тысяч полновесных имперских рублей, которые скопились на счету у каждого из нас?
Ответом ему было молчание. Когда пауза стала совсем уж невыносимой, Песец вновь заговорил – тихо, размеренно, спокойно:
– …И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем. И услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую, и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался в город Рязань, и увидел город разоренный, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем. И собрал небольшую дружину – тысячу семьсот человек, которых Бог сохранил вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы.