она как член семьи. В морозы загоняли скотинку в дом, протапливали дровами печь в передней и согревались с нею вместе, так и жили. Саманные комнатушки делили в лютые зимы с животинкой. Задняя да передняя. В задней спали, всем большим семейством, в передней есть готовили в печи, на дровах, ухватами горшки доставали, крышку откроют – аромат изумительный, ребятня так и бежит со всех сторон. Окна в домишках маленькие, насколько бычий пузырь тянулся, стекло в дефиците было, а при барине в Верхнеуральском уезде, так никто вообще про него и не слыхал.
Жили, с природой в гармонии. Вечерами рукодельничали, под свет лампадки, песни мелодичные пели, душа радовалась. Егор часто вспоминал былые времена, но не жалел. Ведь и он, и дети теперь читать писать умели, а раньше только в семинариях духовников обучали, сейчас же и тех разогнали, и сказали, что бога вообще нет, так как в трубу подзорную, сколько не глядели, его не видели. Но бабки все равно верили, попрятали кресты с иконами под половицы. Занавешивали оконца да, молились.
Бабы вообще народ чудной, все на веру принимают. Лишь бы сказка была складной. То про кикимор болотных, то про леших, то про ведьм, жути наведут, а потом спать боятся. Из харчей, раньше похлебка была с репой в моде, тыква пареная, ох, уж и сладкая, а теперь всего в достатке. Все поровну. Андрей с Егором часто гутарили о былых временах. Вечерами зимними под горячую, помянут царя батюшку, да и по домам.
***
В дверь постучали. На пороге появилась Клаша, вся заплаканная, глаза припухшие. Резво ринулась в заднюю.
– И что, даже здрасти не скажешь? – упрекнул девицу Андрей.
– А что мне с вами здороваться, коль вы на жениха моего заритесь.
– На какого это? – изумился Егор, за печью примеряя сюртук только что подшитый Настасьей. Пришёлся в пору, да и сел ладно.
– Как на кого, на Ваню вашего. Она с ним вчера в ночи встречался. Вся деревня уже гутарит.
– Да как же это так?
– А вот так! Где эта гадина? – Егор, не сдерживая закатился хохотом.
– Да так встречалась, что всю поклажу побросала да и запыхалась убегаючи. Аш бабы Ванюшку моего в черти записали. – и оба захохотали в голос.
– Заступаетесь! Ах, так! Ну, я всем расскажу, что Настасья ваша не честная. Будет она у вас до конца дней в девках сидеть.
– Да зачем же, – густые усы с частой проседью приподнялись в луковой улыбке, – Иван ославил, теперь пусть и женится! – рассудил Егор по справедливости.
– Да как же так, батенька, родненький, мы же сосватанные. – Клаша застыла. Голосок поменялся. И только опухшие глаза и хрипловатый подсвист в голоске, предательски свидетельствовали о недавней бурной истерике.
– Как засватали, так и рассватаем, нужна ли мне в доме такая невестка и не знаю даже. – пожал плечами отец жениха, рассматривая аккуратные швы на подвернутых рукавах обновы.
– Не рассватывайте,