В прошлый раз бывшая кормилица с облегчением покидала Ганновер, где она ненавидела все-все – и город, и его правителей, и двор, и даже самих горожан, – поэтому мысль о возвращения туда она приняла в штыки. К тому же ей не давало покоя беспрестанно нывшее и плохо сгибающееся колено. Аврора, лишившись терпения, предложила было вернуть Ульрику в Штаде, но в ответ услышала, что нет такой силы, которая принудила бы ее пренебречь долгом, требующим от нее повсюду сопровождать ненаглядную малышку: вдруг на ее жизнь покусятся, и тогда верная Ульрика заслонит ее собой! И это непременно произойдет, потому что…
Но карета, знай себе, грузно катилась дальше.
При всей решимости Авроры недобрые предсказания кормилицы все-таки повлияли на ее настроение, и когда в конце двухдневного путешествия под низким небом, оживленным треугольником стаи диких гусей, показались угрюмые стены Ганновера, она перекрестилась и шепотом произнесла короткую молитву, к которой истово присоединилась окончательно очнувшаяся от утомительной поездки Ульрика.
День подходил к концу. В центре города, где заканчивалась пятничная ярмарка, они с трудом протиснулись мимо куч мусора, тянувшихся от крытого рынка до самого Альтес-Шлосс – средневекового замка, превращенного в оружейный склад и казарму. Между замком и Лайне, одной из рек, на которых вырос город, высилась резиденция курфюрста Лайне-Шлосс – Замок на Лайне. В разгар июля, как и теперь, монаршее семейство перебиралось оттуда в летний дворец Херренхаузен, в полумиле к западу от города: там зеленели великолепные парки, журчали ручьи, манила живительная тень.
Кучер графини Левенгаупт Готтлиб, на глазах у которого родились все члены семейства Кенигсмарков и к услугам которого теперь прибегла Аврора, остановил лошадей посреди площади и спустился с облучка, чтобы спросить, как быть дальше. Горожане почти не обращали внимания на небольшой, скромный и забрызганный грязью экипаж без всяких опознавательных знаков.
– Уже темнеет, фрейлейн графиня. Здесь рядом гостиница, похоже, приличная. Может, в ней и остановимся?
– Это заведение Кастена, лучшее в городе и весьма посещаемое, особенно офицерами-гвардейцами…
– Гостиница? Зачем? – заворчала Ульрика. – Совсем недавно мы были как у себя дома у господина Филиппа. Туда и направимся. Может, он и сам уже там…
– А почему бы и нет? – согласилась Аврора.
Она объяснила Готтлибу, как проехать к дому своего брата. Это было недалеко: дом Филиппа стоял на опушке герцогского парка, в начале длинной тополиной аллеи, ведшей в Херренхаузен. Но при виде дома Аврора велела кучеру остановиться: там, где она провела около двух лет, теперь было совершенно пустынно и темно. Света не было ни в одном окне, а ведь раньше с наступлением темноты во всех комнатах зажигались свечи, даже в отсутствие гостей. Филиппу нравилось, когда его жилище сверкало в ночи, как маяк, чтобы любому, кому он мог понадобиться, проще было его найти…
При виде зловещего темного строения у девушки сжалось сердце.