двух солдат, но и их умудрился отыграть, хотя с трудом. Это просто был момент откровенной непрухи. Теоретически такой следует пережить и продолжать играть, не паникуя – напором перебивают только чужую «пруху». Я, естественно, пережил, и ситуация выправилась в мою пользу. Пришел черед майора. Его я выиграл быстро.
Алимхан начал уставать от проигрышей. Хотя и не бывает картежника, который не надеется на выигрыш. Даже тот, который всю жизнь только тем и занимается, что проигрывает.
– Ты – свободен. И эти – тоже… – последовал кивок в сторону других пленников. – Больше играть, как я понимаю, тебе не на что. Разве что на мои деньги, но я жадный, хотя и игрок, и не люблю без конца проигрывать.
– Есть еще вариант, – сказал я, вспомнив, как мы проходили по коридору.
– Говори.
– Там… Женщина плачет…
– Есть там какая-то. И что?
– На ее свободу.
– Я могу играть только на то, что мне принадлежит как человеку и эмиру. Женщина принадлежит моим бойцам и скрашивает их ночи. Я не имею на нее права.
– Выкупи ее.
– Они не согласятся. И это будет с моей стороны некрасиво. Я уважаю своих бойцов.
– Значит, совсем наигрался?
– Совсем. Ты, случаем, не профессиональный «катала»?
– Нет. Я работал охранником в казино. Там научили спецы. И память у меня от природы…
– Казино – тоже школа. Иди…
Я посмотрел на него внимательно.
– Алимхан, – сказал, понимая, что слегка рискую в своей настойчивости. – В твоем слове я не сомневаюсь. Но ты в этих местах не единственный эмир. Сам хорошо знаешь ситуацию. Если ты нас отпустишь, а мы нарвемся на других людей – нас снова возьмут в плен. Играем на оружие?
– Нет, – он помрачнел.
– Ну, хотя бы на один автомат с двумя полными рожками. Это только необходимая мера безопасности.
– Что ставишь против него?
В голову пришла благая, хотя и слегка шальная мысль. Я ни секунды не сомневался.
– Майора.
– Играем. Мне нужен хотя бы один пленник для обмена. Я совсем забыл.
Он сдал карты. Я выиграл автомат. Алимхан окончательно расстроился.
– Играем на второй автомат?
– Против майора?
– Против майора.
Майора я проиграл. В глаз попала соринка, и я не смог правильно разобрать «рубашку» верхней карты в колоде. Бедный офицер стонал позади, как плаксивая болотная выпь, но из строя не вышел – не посмел.
– Все, – сказал я. – На этом закончим?
– Да, а то потом ваши войска возьмут моих безоружных парней голыми руками, – Алимхан, усмехнувшись, согласился. Для горца у него была сильная воля, и он мог победить свою страсть. Потому, должно быть, и стал эмиром.
Я поднялся и повернулся лицом к строю. Сержант и солдаты смотрели выжидающе, майор плакал, но сказать что-то против не смел. Мне совсем не хотелось ему сочувствовать. Помощь подают тому, кто сам готов ответить тем же. Это закон.
По команде