оно попало к тебе. Ты взял. А потом нашли еще три трупа с разницей в полгода.
– Раньше, значит, был раз в год.
– А болезнь, Ваня, с годами прогрессирует. Сезонно обостряется. Осень и весна – вот когда у них кризис. У психов тире маньяков.
– Значит, последний труп нашли этой осенью?
– Ну да. Вспомнил?
Он вспомнил: деревня. Да, именно деревня. Под ногами жидкая глина ржавого цвета, листья еще цепляются за ветки деревьев, но края их съела все та же противная ржа. Еще чуть-чуть, и они осыплются в грязь, где вскоре сгниют. А потом все это покроет белый чистый снег. Тоска, смутная, непонятная тоска. Идет дождь, все время дождь. Небо стальное, над землей нависли тучи, солнца нет так долго, что кажется, будто на земле навеки наступила ночь. И в этой ночи, в киселе густого тумана, смутные очертания человека. Кто-то кого-то ищет. Так и хочется стряхнуть с себя этот туман, такой он липкий. Стряхнуть и вымыть руки.
Потом он вспомнил тело, лежавшее в грязи. Холодно и мокро. Склизко. А дождь все хлещет и хлещет. Какие уж тут следы! Все смыто к черту! И кровь тоже. Мерзкое ощущение, и название у деревни подходящее.
– Ржаксы, – еле выдавил он. – Деревня Ржаксы.
– Слава тебе, Господи! – с чувством сказал друг детства Руслан и откинулся на спинку кресла, расслабился. Потом спросил: – Закурим, что ли? Память возвращается, это дело надо перекурить.
– Я не курю, – машинально ответил он, глянув на пачку «Явы».
– Вот как? Ну что ж. А я закурю. Дым не помешает?
– Нет.
Пока Свистунов прикуривал и с наслаждением затягивался сигаретой, Иван встал и прошелся взад-вперед по кабинету, разминая затекшие ноги. В это время в дверь сунулся молодой человек в мешковатом костюме, с любопытством взглянул на них, спросил:
– Разрешите?
– Да, конечно, – кивнул следователь Мукаев. Парень вошел, остановился у кресла, где сидел Свистунов.
– Вот и наша цветущая юность, практикант Алеша Мацевич, – представил того. – Ты, Алеша, не стесняйся. Чего хочешь? Чаю? Кофе? Попрошайничать пришел? – Он, следователь Мукаев, сообразил, что Руслан взглядом указывает на стол, на открытое дело. Тут же захлопнул папку, отодвинул в сторону. Алеша обиделся и пожаловался:
– Вы меня всегда высмеиваете, Руслан Олегович, а я, между прочим, к вам с дарами.
– Бойся даров, которые от данайцев, так, что ли? Или от нанайцев? – подмигнул Свистунов. Глаза у Мацевича были темные, раскосые. – Чего надо?
– Абсолютно ничего, – заторопился Алеша, тайком разглядывая следователя Мукаева.
– Значит, простое человеческое любопытство. Коллектив прислал. Ну и как тебе следователь Мукаев? Вполне?
– Иван Александрович, вы выздоровели? И все вспомнили, да?
Он не знал, что ответить. Помог Свистунов:
– Давай презент и чеши с отчетом к коллективу. Мол, Мукаев полностью здоров, соответствует и готов снова тянуть лямку и повышать показатели районной прокуратуры, дневать и ночевать на работе, прикрывая вас, бездельников и тунеядцев.
Мацевич