Тебя здесь подождать, Иван Александрович? – прищурившись, спросил друг детства. – В коридоре?
Он вдруг сообразил: следует закрыть кабинет.
– Да, конечно. Мы не договорили.
Вернулся за ключом и, запирая дверь, заметил неприятную усмешку Свистунова, который прокомментировал:
– Память возвращается, да? Что ж, в этом есть и положительные моменты и отрицательные. Ладно, поглядим, каких окажется больше…
Цыпин встретил его, словно родного сына, вернувшегося из дальних странствий: крепкими отцовскими объятиями.
– Рад, Ваня. Честное слово, рад. Ну, что скажешь?
– Я с самого утра просматриваю дело. С Русланом Свистуновым. Все пытаюсь вспомнить.
– Вот оно как! Это хорошо, это правильно. что помирились. А то как черная кошка между вами пробежала. Если бы женщина, оно понятно. Но женщину вы давно уже поделили. Я все думал: в чем дело?
– Он стал меня в чем-то подозревать?
– Скорее ты его. Ты к сердцу-то, Ваня, близко не принимай. Не стоит. И это пройдет. Экклезиаст говорил. Я вот смотрю сейчас на тебя и думаю: понял. Все пройдет. К чему горячился? Зачем со всеми конфликтовал? Последнее время как с цепи сорвался. Я тебя, Ваня, не узнавал. Что случилось?
– Не помню.
– Но вижу: ты успокоился. Вот и славно, вот и хорошо.
– Вэри Вэл, – не удержался он. Цыпин гулко рассмеялся, как в бочку ухнул, погрозил пальцем:
– Ох, Ваня! Люблю я тебя. Хоть и язва ты, но – люблю. Но к делу. Так что там с делом о серийных убийствах? – сразу стал серьезным прокурор.
– Я думаю, надо начать все сначала, Владлен Илларионович. Я вспомнил два названия: Горетовку и Ржаксы.
– Уже хорошо.
– Думаю, что со временем в памяти всплывет и остальное. Мне надо только съездить в те места. Осмотреться. С людьми поговорить.
– Вот-вот. Съездить, поставить следственный эксперимент. С подозреваемым.
– С каким подозреваемым?
– Как же, Ваня? Сидит у нас в СИЗО товарищ, тебя дожидается. Взяли его в Ржаксах.
– Да. Что-то припоминаю. Кто-то кого-то выслеживал. В тумане.
– Ты, Иван. Мужика-то этого ты в наручниках в прокуратуру привел, не Свистунов. И лично его допрашивал. Без свидетелей.
– Зачем же я тогда поехал в Горетовку? Перед тем как исчезнуть? Раз преступника уже задержал?
Цыпин тяжело вздохнул:
– Должно быть, за доказательствами. Кто ж тебя знает… И еще, Ваня. Неудобно об этом, но… Где пистолет?
– Какой пистолет? – Он невольно вздрогнул.
– За тобой числится пистолет. Табельный, «макаров». Любил ты, Ваня, это дело. Оружие, говорю, любил. А ведь не положено по городу ходить с заряженным пистолетом. Ты мужика того ведь под дулом «макарова» сюда в прокуратуру привел. Скажи мне: где оружие? За тебя же и опасаюсь. Вдруг ты не помнишь, как с ним обращаться? Наломаешь дров, а мне отвечать.
– Может, он здесь, на работе, в ящике стола? Или в сейфе?
– Нет, Ваня. Его там нет. Мы смотрели. В твоем кабинете оружия нет. Ты, должно быть, его с собой взял, когда в Горетовку