обалдеть можно! Никогда не было таких возможностей…
– Ну, – сказал Грекор, уже соглашаясь.
– Человек взрослый и солидный, – объяснил Валентин, – тоже хочет срать, то есть настить, но ему уже по рангу это не совсем то, однако придуманы замены сранья под дверьми…
– Какие?
– Джакузи с девочками, – пояснил Валентин, – подпольные азартные игры, собачьи бои, оппозиционные партии… Сейчас в ответ на растущее давление системы растет инстинктивное сопротивление всего человеческого, что не позволяет превращать нас в послушные винтики системы.
– Классно задвинул, – сказал Данил с одобрением.
– Оттуда корни и того протеста, – пояснил Валентин, – которое старшее поколение высокомерно называет тотальным оплевыванием всего-всего ценного и хорошего… К примеру, попробуйте просто кого-то назвать правильным человеком! Все на того человека станут смотреть с насмешкой и пренебрежением. Правильность стала… как бы это сказать…
– Пороком? – подсказал я.
Валентин отмахнулся.
– Нет, порок как раз встал на место правильности. В том значении, что пороки теперь не скрывают, а выставляют напоказ. А правильности избегают и стыдятся. Правильный человек – это как бы ретроград, мракобес и вообще дурак.
– Ограниченный, – поправил педантичный Зяма.
– Ограниченный, – согласился Валентин. – А вот мы, не скованные никакими предрассудками, можем блистать возможностями, недоступными этому ограниченному правильному. К примеру, правильный просто не сможет насрать под дверью у соседа. У него даже анус не разожмется! А вот мы, продвинутые, сможем.
Грекор гыгыкнул:
– А раз сможем – сделаем! Люська, сделаешь?
Люська ответила весело:
– С удовольствием! Вот такое я говно.
«Вот такое я говно», повторил я про себя. Сейчас все так говорят и ничуть не стыдятся. Нет, даже гордятся, что говно.
Просто мы первые, кто это не просто ощутил, все общество это ощутило, но мы и выражаем активный протест этой угнетающей нас системе.
– Ладно, – сказал я веско, – а знаете ли, что в инете лаптями звонят, как через две недели разразится не то митинг протеста, не то демонстрация… Кто слышал?
– Срунов? – спросила Люська с восторгом.
– Срунов, – согласился я. – Только они себя называют иначе.
Дверь приоткрылась, появилась взлохмаченная голова Марины. Она окинула всех быстрым взглядом.
– О, у вас снова тусовка?
– Без тебя какая тусовка, – ответил Данил. – Заходи!
– Я с гитарой, – предупредила Марина. – У кого нет слуха, тому уши оборву.
– Здесь все музыканты, – ответил я. – Крыловские.
Они с Люськой сразу уединились в уголке и начали разучивать песню собственного сочинения, Марина играет неплохо, а Люська только поет, но у нее такой звонкий чистый голос, что слушаешь с удовольствием, какую бы лабуду ни верещала.
Данил крикнул им:
– Нам нужно