малопонятное китайское мяуканье, записанное кириллицей.
Конечно, раз я овладел ивритом, мне и китайский был бы по плечу, но не за два же дня, в конце концов! Привет – «нинь хао»…
Повторив эту фразу несколько раз, я почти уже добился акцента, слышанного мною в китайских боевиках, но тут мне пришла в голову жуткая мысль.
Дело в том, что китайский язык представляют собою несколько совершенно различных диалектов. В центре страны говорят на «мандарине», а ближе к югу властвует кантонский диалект, совершенно непохожий, так что одни и те же иероглифы они произносят по-разному, а уж общаться могут только в письменной форме (поскольку иероглифы имеют одно и то же значение по всему Китаю). На каком же диалекте говорят в провинции Цзянси?
Тут я вспомнил, что неподалеку от моего дома недавно открыли новый китайский ресторан – кошерный, кстати говоря. Интересно, имеется ли у них в наличии хотя бы один живой китаец, или все изыски восточной кухни производятся израильскими поварами? Поскольку время уже давно перевалило за обеденное, я решил посмотреть на живого китайца (надо привыкать), а заодно встретиться вплотную с подобием той пищи, которую мне придется потреблять в ближайшие несколько недель.
Ресторан назывался стандартно: «Битва дракона с тигром». По слухам, на исторической родине китайских ресторанов так называют рагу, изготовленное из мяса змеи и дикой кошки.
Я зашел внутрь. Обстановка ничем не напоминала ту роскошь, среди которой я сегодня наблюдал Муна – несколько деревянных, покрытых белыми скатертями столиков, стойка, в конце которой находился открытый с одной стороны стеклянный ящик. В центре ящика полыхал адский огонь. Присмотревшись, я увидел колдовавшего за стеной огня китайца с большой сковородой в руках.
– Что будете кушать? – неожиданно обратился ко мне китаец на иврите (хотя и с сильным акцентом).
– Кисло-сладкое мясо и рисовую лапшу, – заказал я знакомые блюда.
Китаец, как и подобает истинному сыну Востока, не изменился в лице, хотя я почувствовал, что мой простецкий заказ он не одобряет. Мне же эти блюда были знакомы по одному псевдокитайскому заведению, расположенному на тель-авивской автобусной станции. Я имел привычку заказывать себе пакет такого блюда и уплетать его в маршрутке по дороге до Реховота, пока, наконец, не понял, что не все пассажиры могут вынести ароматы китайской кухни.
Я сел за столик. Пламя в стеклянном ящике страшно зашипело, грозя превратиться в пожар, который в минуту пожрет это заведение… но так же внезапно оно и стихло, и китаец очутился передо мной с аппетитно пахнущей тарелкой.
– Нинь хао, – сказал я ему, демонстрируя только что приобретенные познания.
Китаец улыбнулся, но мне пришлось все же перейти на иврит.
– Извините, мне предстоит ехать в провинцию Цзянси, поймут ли там меня? – с этими словами я вытащил разговорник.
– Он написан на русском! – изумился китаец.
– Вы знаете русский? – тут уже пришла очередь изумиться мне.
– Я – нет, но мой