аккуратно, чтобы не повредить. А потом прижимала его к себе, крича в голос на пустынной улице. Это он меня не любил, но я его любила. Спустя полтора часа меня везли за город на машине, чтобы я похоронила своего КоррЛиса. Он лежал у меня на коленях, замотанный в полотенце, и мне постоянно казалось, что он дышит, что он ещё тёплый…
После этого я долго не заводила кошачьих. Был один хомяк женского пола по кличке Белоснежка. И та через балкон ушла искать лучшей жизни. Купила её рублей за 300 у соседских детей, шарахающихся по квартирам в поисках лоха, который купит этот агрессивно-припадочный комок светлой шерсти, сидящий в стакане из-под попкорна. А мне как раз стало в очередной раз скучно жить. Увидев, как хомяк делает из орешка заточку, я поняла – это моё животное.
Этот грызун был способен проломить стальные прутья клетки, облазить всю квартиру, насрать везде и сожрать всё. Но, не об этом.
В общем, сейчас у меня два сиамских кота – Бес и Цербер. В адских Чертогах другие имена не приживаются, знаете ли. И к каждому из них меня привела судьба.
Кстати, сразу оговорюсь, что в моём понимании «сиамский» кот – это кот, окраса колор-пойнт, имеющий стандартные кошачьи пропорции тела и ушей. Некоторые зовут их «тайскими». Ту породу, что сейчас частенько зовут «сиамской», имеющую при этом вытянутые конечности, большие уши, косые глазюки и клиновидный череп, я называю «эльфийской». Или «ориентальной», хотя это другая порода, но строение похоже. В те времена, когда у меня появилась Люся о «современных сиамских» никто слыхом не слыхивал. Судя по внешнему виду ориенталов, инопланетяне их подвезли нам позже, чем предыдущую версию котов.
Как-то раз, уже будучи студенткой, я поняла, что схожу с ума от одиночества. Парня заводить было лень, поэтому я полезла на местную зообарахолку в сети. Старо-сиамских, как я люблю, было катастрофически мало. Всё больше людей захватывала мода на ориенталов, тех самых эльфов мира кошачьих, с вытянутыми во все стороны конечностями и взглядом эстонской таможни. Но, ищущий да обрящет.
Бес стал моей отдушиной. Я вспомнила как это – каждый раз торопиться домой, зная, что тебя там любят и ждут. А пока ждут могут отковырять кусок обоев со стены и съесть его, подавиться и наблевать, нассать в тапок, заблудиться в пледе и орать от ужаса несколько часов подряд. Закрыв входную дверь, я сгребала его в охапку, зарываясь носом в бок. Он мурлыкал в ответ, приветствуя не хозяйку, а маму. Бес рос взбалмошным и избалованным ребёнком, как и большинство единственных отпрысков в семье. Драл обои, носился как конь, мог насрать мимо лотка в назидание.
В день, когда я привезла его домой, он отравился. Случайно. Ну, почти… Помня, как мы с мамой в первый день появления Люси накормили её американскими сосисками (и никто не умер!), я специально заехала в магазин и приобрела пачку. Разогрела одну сосиску и скормила котёнку пару кружочков. А на следующий день увидела, как он в моих руках отключается, безжизненно свешивая голову.