облегчением вычеркнула бы из своей биографии. Хвала аллаху, что было их не так уж и много. Да и с работой у нее что-то не заладилось. Просто в какой-то момент ей захотелось жить не в нищете, а в хотя бы относительном комфорте, а для этого пришлось поступиться некоторыми принципами.
Нормально платили за чернуху, и Настя нанялась в газету Яна, где специализировалась на криминальных репортажах. Ко всему прочему она еще и сама вела фотосъемку, совмещая работу репортера и фотокорреспондента. Настя любила фотографировать, но зверская расчлененка или убогий антураж наркоманских или бомжацких притонов не только не вызывали у нее приливов вдохновения, но за три с половиной года работы в «Камнях Петербурга» успели набить оскомину до такой степени, что она готова была блевать при виде всего этого безобразия.
Один молодой врач, знакомый Прокофьевой, рассказывал ей, что во время работы в морге, когда ему и его коллегам приходилось изо дня в день практиковаться на трупах, доходило до того, что одной рукой они резали мертвецов, а другой подносили ко рту бутерброд. Настя так бы не смогла. Все это мерзкое зрелище, как в жизни, так и на пленке, для нее было равносильно медленному убийству самой себя. Очерствение с регулярной дозой «отупина» – такой диагноз поставила она себе.
«Прокофьева, одумаешься, милости просим. Только сначала извинись. Можно письменно. Двуликий Янус», – таким было содержание SMS-ки от шефа, которая заявила о себе ритмичным бренчанием в кармане Настиного пиджака. Ее она прочла автоматически.
– Пошел ты… Двуликий Анус, – вновь выругалась Настя. – Надо положить крест на всем этом дерьме. Сейчас или никогда.
К «Камням Петербурга» Настя решила не возвращаться. Правда, нужно будет зайти в офис через недельку-другую – когда в газете сами рады будут с ней распрощаться – чтобы забрать деньги. Такое она уже проделывала пару раз – просто исчезала на несколько дней, когда надоедала старая работа, а потом приходила и увольнялась по обоюдному согласию сторон.
– Ха, – подумала Прокофьева, вспомнив свой последний, еще не напечатанный репортаж, – надо же, как все взаимосвязано.
В репортаже, касавшемся личности недавно ограбленного и возможно убитого Льва Штайнера – известного питерского коллекционера культурных ценностей и тележурналиста, Настя попыталась самостоятельно составить картину произошедшего, встречаясь и беседуя с его бывшими коллегами и товарищами по цеху.
Самого Штайнера Настя, что называется, вживую никогда не видела. А телеканал «Искусство», на котором тот работал, терпеть не могла, презирая за косность и отсутствие творческого подхода в подготовке материалов.
– Фу, – тряхнула головой Настя, – как вспомню, так вздрогну… бр-р-р… дерьмо какое.
Дело в том, что вторую половину вчерашнего дня она провела в уголовном розыске, сидя в кабинете рядом со следователями, которые один за другим ставили изъятые при обыске квартиры Штайнера диски с порнографией.