ными взводами» и формировать их при саперных батальонах дивизий. В ближайших воинских частях для них хранилось вооружение и снаряжение (стрелковое оружие, боеприпасы, взрывчатка, карты местности, сухие пайки, медикаменты), также у доверенных лиц в селах и хуторах закладывались схроны. Для связи существовали пороли и отзывы. В 1935 году начали действовать специальные курсы для командиров этих взводов, расположенные на одной из учебных баз Разведывательного управления РККА в окрестностях Москвы. В тылу врага действовало 2200 оперативных отрядов и групп, численность их достигла почти 78 тысяч человек. Асы минно-подрывного дела Е.А. Темгуев пустил под откос 20, П.С. Синицин – 19, И.В. Майский – 18, Э.Б. Соломин – 17 поездов врага с боевой техникой, продовольствием, горючим…
Глава 1
Война застала лейтенанта Белухина в утренний час после того, как он получил в штабе дивизии назначение возглавить в стрелковом полку взвод разведчиков-диверсантов. Оно исходило от командующего армией, который в своё время занимался подготовкой курсантов на случай войны для диверсионных действий и разведки в тылу противника. Парней готовили по программе специального назначения с изучением иностранных языков, затем отправляли жить и работать в приграничную полосу. Для них закладывали в тайниках оружие, боеприпасы, продовольствие. Первые скупые сведения о том, что агенты выходят из подполья и эффективно проявляют себя в глубоком тылу у немцев, подсказали идею создания подвижных подразделений для выполнения разведки и специальных задач на переднем крае фронта. Их базой должны были стать дивизионный штаб и полк, успешно отбивающий атаки врага, куда лейтенант и был направлен. Подразделения, как такового, там ещё не было. Его только предстояло создать, чтобы дерзкими налётами на ближайшие тылы противника уничтожать его живую силу, склады с боеприпасами, продовольствием, горючим.
Константин Белухин выглядел немного старше своих лет. Его высокая фигура была ладно скроена, бросались в глаза широкие плечи и мощный, атлетический торс. Походка легкая, скользящая и бесшумная – выработанная тренировками. Взгляд серых глаз острый, изучающий, он словно фотографировал предмет и откладывал в память, чтобы потом в определённой ситуации использовать этот багаж. Русые волосы стриг коротко, это шло из детства, когда в школу мальчишек стригли наголо, под машинку. Оттуда же его любознательность и любопытство, а также тяга к военным играм, имитирующим стрельбу из самодельных луков или вырезанных из небольших досок пистолетов.
Инструкции на будущую борьбу с врагом, выданные Белухину в штабе дивизии, были общего характера. Шлифовать тактику и выучку предстояло на месте схваток на основе подготовки в учебной базе. По распоряжению майора Никудышнова из особого отдела дивизии перед дорогой в полк лейтенанту следовало получить сухой паёк в дивизионном продовольственном складе, а затем отправляться в автороту, расположенную на северной окраине посёлка, где стояла на ремонте гружённая боеприпасами полуторка. Там было кое-что и для его будущей группы. Кроме того, ему в подчинение должны были поступить уже обстрелянные разведчики: сержант и ефрейтор после легких ранений и лечения. Людей и машину лейтенанту предстояло разыскать и на ней прибыть в полк.
Раннее солнечное утро придавало хорошее настроение и уверенность в успехе. Все карты спутал внезапный налёт фашистских стервятников и разорвавшаяся бомба перед зарешеченным, с давно выбитыми стеклами окном склада, у которого стоял Белухин. Лейтенанта обдало горячей сжатой волной взрыва и осколком пробороздило левую ключицу. В голове шумело, нарушился слух.
Так, вместо розыска разведчиков и полуторки, по совету старшины-кладовщика, ему пришлось направиться в противоположную сторону, в санбат на перевязку. Сразу всё пошло как-то наперекосяк – он думал совсем не так начать войну. Его личную войну, потому что остался один – семья вот так же нелепо погибла под бомбежкой, как сегодня оказался под ударом и он. Ненависть к врагу не давала свободно дышать.
В палатке с красным крестом на крыше плотно стояли койки, занятые ранеными. Остро пахло йодом, нашатырным спиртом, запекшейся кровью, стойким мужским потом, вокруг то резко, то протяжно раздавались стоны. В лучах солнца, прорывающегося в узкие оконца палатки, госпитальная картина действовала удручающе. Его перевязывала санинструктор Таня, оказавшаяся свободной от дел, поскольку только что сдала хирургу тяжело раненного командира полка и двух офицеров и должна была возвращаться на передовую. Но машина, на которой она приехала, ушла грузиться боеприпасами и пока не возвратилась.
Он старался не смотреть на санинструктора, большеглазую, с аккуратным носиком и стройной фигуркой. Её руки умело орудовали пинцетом, протирая рану перекисью и смывая запекшуюся кровь. Костя словно впервые увидел женщину в армейской форме, в берете, чуть прикрывавшим густые пшеничные волосы. Как-то сразу отошла на задний план удручающая лазаретная тягость, стало все не так мрачно, как на первый взгляд. В учебной базе, где проходил подготовку Белухин и которую попросту называли «лагерем», обучали и радисток. Группы парней и девушек чаще всего пересекались в столовой, но ни одна из них не смогла привлечь Костиного внимания. А тут, в боевой обстановке, совершенно