ласкового уговаривать его взять ее на работу в разделочный цех. Он старался отговориться, но когда женщина страстно добивается своего устоять не сможет ни один мужчина. Конечно, он много раз откладывал это назначение, он боялся что его обвинят в продвижении любовницы. Но все старейшины пристраивали своих родственников и любовниц в места потеплей и он сдался.
И вот теперь Ева сидела на стуле в клеенчатом фартуке на голое тело в своей разделочной, в свой первый рабочий день. Воспоминания о истории «Ковчега» успокоили ее нервы и теперь она с тягучим словно мед спокойствием вспоминала алгоритм разделки туши. Она еще ни разу этого не делала, но была уверенна в своих силах. Петр Александрович долго гонял ее по теории мясницкого дела и часто водя по ее мягкой коже толстым пальцем рисовал схему отделения мясных кусков от туши. Обязательно больно тыкая грязным ногтем в те места, которые полагались ему так сказать вне конкурса.
Дверь распахнулась так резко и с таким рвущим слух скрипом, что Ева громко взвизгнула и подскочила. В разделочную вошел охотник. Это был высокий грязный худощавый мужчина средних лет. Он втащил в комнату небольшую тушку и увидев сексуальный наряд Евы расплылся в похабной улыбке. Немного постояв он смачно сплюнув на пол и вышел. Дверь еще раз мерзко скрипнув оставила Еву с ее новой работой наедине.
На полу лежало маленькое тело ребенка укутанного в грязные рваные лохмотья. Тонкие голые ножки нелепо торчали из тряпичной кучи. А спутанные немытые волосы венчали тряпичную кучку с другой стороны. Детеныши Нижних особенно ценились в меню Верхних. У них не было взрывателя на сердце и оно было одним из главных деликатесов у старейшин. Она и ее дети никогда не ели сердца, сегодня на украдет кусочек своим малышам. С такими веселыми мыслями Ева приступила к делу.
Она аккуратно перевернула тушку на спину. Сквозь длинные спутанные волосы Ева смогла рассмотреть милое детское лицо. «Девочка, лет шести», – подумала Ева и аккуратно перенесла тушку на разделочный стол. Вообще думать человеческими категориями о Нижних было дурным тоном, но как назвать в своих мыслях девочку по другому Ева не знала. Стараясь отогнать крамольные мысли она деловито вытянула тушку на холодной столешнице и одним взмахом острого ножа срезала с нее все тряпки.
Тушка пошевелилась. У Евы от ужаса перехватило дыхание и нож с громким звоном выпал из ее ослабевших рук. «Девочка живая!», – от осознания этого факта у Евы скрутило желудок.
Закусив нижнюю губу Ева старалась взять себя в руки. Конечно ее предупреждал Петр Александрович, что к ней часто будут попадать еще живые подранки, которых взяли не с помощью взрывателя, а обычной пулей. И она знала, как надо перерезать горло, чтобы успеть собрать почти всю кровь. Но она не предполагала, что к ней на стол попадет «Девочка», слово «Тушка» ни как не хотело цепляться к этому беззащитному ребенку. Быть может если бы ребенок попал к ней через месяц работы или хотя бы через пару недель. Тогда бы она