скатерть в бледных пятнах скомкана и спрятана, а на ее место постелена свежая.
Девушки курили на кухне, Павел и Георгий от нечего делать наносили друг другу смертельные удары в голову и в корпус посредством игровой приставки, а Стемнин потихоньку вышел на балкон и притворил за собой дверь. За тридцать с лишним лет во дворе этого дома так и не выросло ничего, кроме деревянного гриба над пустой песочницей да с десяток высоких тополей с вечноосенними листьями. Ни травы, ни цветочных клумб, ни кустарника – только убитая пыль и аксельбанты асфальтовых дорожек.
Стемнин с удовольствием окунулся в вечерний московский шум, не разбирая в нем ни единой подробности. Все внимание вцепилось в тонкие синие черточки, которые он выводил в блокноте:
«Уважаемые Вартан Мартиросович
и Адель Самвеловна!
Я не решился бы написать вам, не будь мое положение так серьезно…»
Стемнин зачеркнул слова про положение и вместо этого написал:
«…если бы не надеялся объяснить мое отношение к Ануш и к вам, ее семье. Думаю, для вас не секрет, что я люблю вашу дочь и уже много лет…»
– Гош! – крикнул Стемнин с балкона в комнату. – Сколько вы с Ануш встречаетесь?
– А что? – спросила Нюша. – Ой, что это ты там делаешь?
Компания потянулась на балкон, но Стемнин бесцеремонно всех вытолкал:
– Все, все. Спасибо. Идите отсюда.
– Напиши, что его тошнит от кофе по-турецки! – успел крикнуть Паша.
Стемнин вздохнул, и ручка опять полетела по странице:
«…не вижу своей жизни без нее. Наверное, это даже смешно – быть привязанным к кому-то так, что любая мысль выводит на него. Гляжу на бутафорский камин – и представляю Ануш зимой в нашем будущем доме. Вижу телефон – и в голове ее номер, ее голос. Мне хочется знать ее с самого рождения, предотвратить все обиды и неприятности, которые могли выпасть на ее долю еще до нашего знакомства. Мне дорого все, что связано с Ануш, и поэтому вы и ваше отношение не могут быть мне безразличны. Я понимаю ваш страх и естественное недоверие ко всякому, кто может ее у вас отнять…»
Нет, «отнять» не годилось.
«…ко всякому, кто может навредить вашей дочери. Любя, я и сам стремлюсь оградить ее от любой напасти. Поэтому прошу вас понять и признать: мы на одной стороне. Главное, чего хочу я, полностью совпадает и с вашим желанием – сделать Ануш счастливой. Главное, чего я мог бы опасаться, – недодать ей счастья. Зная, как Ануш любит и уважает вас, я не решился бы противопоставлять наши с ней отношения миру ее семьи. Тем более что этот мир мне самому очень симпатичен…»
Ну Георгий, подумал Стемнин, покачав головой… Он уже не слышал ни музыки и разговоров в комнате, ни городского гула, не обращал внимания на сгустившийся сумрак, из-за которого бумага стала шершаво-голубой.
3
Наконец все было готово. Он перечитал еще раз. Тщательно вымарывал все зачеркнутые слова, пока на их месте не появились плотные, вдавленные в бумагу чернильные прямоугольники. Только сейчас