борьбе человек новый, поди неделя, как из своей деревни прибыл на службу. В нашем деле, Яша, церемониться с классовым врагом не принято. Привыкай к тому, что видишь. И сердцем, и головой привыкай. Не поймёшь наш разговор, полезешь на рожон – сам во вражеский лагерь загремишь. А потом – сам подумай, что может с тобой произойти…
Меерхольц быстрыми движениями рук мелко рвёт исписанную адъютантом бумагу, укладывает в серую железную кружку и поджигает. Яков, не отрывая глаз, смотрит на алые языки пламени, чёрный дым от них, тянущийся к настольной лампе с зелёным абажуром, и тихо произносит:
– Не верю я Вам, совсем не верю. Не то Вы говорите. Может и прав товарищ Краснолобов, когда называет Вас немецким шпионом…
«…Дождь, дождь, дождь, с раннего утра. Он родился на призрачной, немыслимой грани тьмы и света, смыв с черной скатерти ночи остатки играющих звезд. Когда первые капли робко достигли стекла окна – неведомое эхо сразу перенесло их ко мне в сердце. Несколько безликих мгновений – и капли набрали силу, стремительно превращаясь в зычный поток, в неукротимый тяжелый ливень. Небо исчезло, его заменило темно-серое слепое полотно, выпускающее из себя неутомимую грусть истекающей из него воды. Мир в моем окне обрел мрачность и безнадежную пустоту. Кажется, нет возврата в его прежнее состояние, в звонкую, благоухающую радость. Кажется, не прекратится холодный ветер, не будет солнца, смеха и птичьего пения. Будет только дождь, дождь, дождь…
Дождь, дождь, дождь… Подлым ознобом, ненавистным повелителем, беспощадным судьей. Потоки, нескончаемые потоки воды, которые не позволят себя унять. Не разглядеть сквозь них смысл завтрашнего дня. Душа потерялась, заблудилась в равнодушных монотонных звуках пространства и искренне заплакала. Так плачет ребенок, проживающий страшный сон в ночи и не умеющий из него выйти. Спящий младенец, который не в силах открыть глаза, безнадежно тянущий руки навстречу долгожданной помощи.
Дождь, дождь, дождь… Он выдергивает из души питательную основу, суть. Распадающееся близкое прошлое утихает безвозвратно, обнажив безобразное естество текущего момента.
Внезапно возникший сквозняк распахивает настежь мое окно. Фиалки на письменном столе дрожат, пригнувшись от раскатов торжествующего грома, обратив на меня лиловые лики наивной растерянности. Я не знаю, что произнести им в ответ. Маленький заколдованный мир моего бытия молчит.
Дождь, дождь… Поскорее бы Господь перевернул эту страницу…»
Часть II
Гвозди, разбросанные по полу
С приближением ночи Шурка напрочь терял желание уснуть. Комната погружалась в темноту, и предметы, населявшие её, приобретали искажённые, мистические очертания. Цветочный горшок на окне становился женской головой с беспорядочно торчащими из неё прядями волос – длинными, острыми листьями.