всё равно умираю, зови всех, не трать мои последние минуты.
– Ладно, – понимающе кивнул он.
Света, как только увидела меня, закрыла рукой рот. Это выглядело немного театрально. Мой взгляд задержался на ней всего на секунду, так что я не придала этому значения. Все мы не знали, как вести себя в такой ситуации.
Максим подбежал, прижался своим лицом к моему и заплакал.
– Максим, любимый мой, сейчас тебе нужно собрать все свои силы, хорошо?
– Угу… у меня хватит сил, чтобы убить его!
– Посади Полину на край… – сменила тему я, потому что было не до споров.
Максим поднял сестру ко мне.
– Малышка моя… хорошо, что ты ещё совсем маленькая… – сказала я и почувствовала ком в горле. – Максим, заботься о ней…
– Мама, но ты же не оставишь нас? Нет? Я ведь так тебя люблю… – и он захныкал, совсем ещё по-детски.
Душащие рыдания вырвались из моей груди. Я смотрела на сына и понимала, что ему слишком рано придётся повзрослеть.
Света стояла рядом и молчала. Последнее время мы с ней не были близки, и она не знала, что говорить, чтобы это не прозвучало пафосно и глупо.
– Света… ты позаботишься о детях?
– Конечно, позабочусь. Обещаю, – сказала она, и я поверила её словам.
О том, что я уже не выкарабкаюсь, Света узнала от доктора. От слов сестры мне стало легче, боль внезапно исчезла. Я знала, что у моих детей всё будет если не хорошо, то хотя бы не как у круглых сирот.
– Маме сказали? – спросила я.
– Я звонила ей много раз, но у неё выключен телефон. Она ещё не знает…
– И к лучшему.
– Максим рассказал, как всё случилось. Мне заявить на Дилана?
– Да. Я не могу доверить ему детей.
– Ладно. Я всё сделаю, – пообещала сестра.
– Теперь идите.
Максим с Полиной вцепились в меня и не хотели уходить. Я поцеловала обоих на прощание и кивнула Свете, чтобы увела их.
Я смотрела вслед на их ссутулившиеся поникшие фигуры и проклинала ошибки своей юности, с которых всё началось.
Снова приходил доктор, хотел сделать какой-то укол, но я попросила не продлевать мне жизнь. Я с нетерпением ждала, когда, наконец, моя душа покинет тело, не хотелось растягивать скорбь близких… и я боялась прощаться с мамой. Умереть на её глазах – худшее, что я могла себе представить.
Однако сразу после доктора явился ещё один посетитель – убитый горем Дилан. Он вёл себя так, как будто всё осознал, несколько раз падал на колени, хватал меня за руку, которой я уже почти не чувствовала.
Мой взгляд застыл в одной точке, я звала смерть, чтобы не калечить больше ни свою, ни чужую жизнь.
Дилан нёс какую-то ахинею. Мне хотелось заткнуть ему рот, чтобы не слушать бессмысленные раскаяния.
– Я всё увидел, теперь я знаю… Я что-нибудь придумаю! Я всё исправлю! Ты только не умирай… – его лицо лоснилось от слёз, как будто он ими умывался.
Горло у меня онемело, и даже если бы