еще дореволюционной кооперацией. Потом их не стало, они ушли в небытие вместе с последними остатками империи, как ушли и забылись ситные калачи, леденцы в жестяных коробочках и мельхиоровые щипчики в коробках шоколадных конфет.
Сергей Петрович все это помнил, просто много лет, несколько десятилетий, да нет, получается, что всю жизнь это было ему ни к чему. И вот на тебе, выплыло откуда-то, как выплывал, помнится, во время поездки с отцом по Волге старый пароход из речного тумана, сверкая огнями и шлепая по воде деревянными лопастями колес.
Выходило, что от далекого морозного зимнего вечера, разъединившего его с естественной и живой цепочкой предков, до сегодняшнего, в тепле и уюте своего дома, совсем недалеко, рукой подать. Легко представить себе, как дед с бабкой поеживаются от холода в полутемной юрьевской церкви, ожидая, пока его брыкающего ножками в перевязочках и заходящегося в крике отца окунут в медную старинную купель. За окном воет февральская вьюга, дорогу замело, и у лошади из ноздрей свисают сосульки. В церкви пусто, почти темно, пяток свечей еле-еле освещают придел, где совершается таинство: батюшка согласился крестить только поздним вечером, чем меньше людей будет знать, тем лучше. В деревнях уже верховодит голь перекатная и кожаные комиссары из недалекого Подольска, чуть что не так – револьвер в зубы, и весь разговор. Одна надежда – в такую метель комиссары и активисты, скорее всего, бражничают в жарко натопленной избе, обменяв награбленное, а то и снятое с убитых на самогон.
Вечерние эти раздумья не давали Сергею Петровичу покоя. Он стал плохо спать, сосал валидол или пил на ночь валерьянку в таблетках, снотворное принимать не хотел, слышал, что не стоит привыкать даже к легким наркотикам. Теперь, попадая в московскую толпу, он пристально вглядывался в лица встречных. Особенно внимательным взглядом окидывал мужчин между двадцатью и сорока. Расскажи кому-нибудь чужому, что он ищет, тотчас вызвали бы психовозку. Он прикидывал, могли бы эти люди быть потомками убийц его настоящего дедушки, того самого купца Попова. Копию документа со штампами и подписями, отпечатанного на старинном «Ундервуде» с прыгающей буквой «о» на четвертушке листа скверной бумаги, он прочитал всего один раз и больше не мог заставить себя взять в руки.
«Как же я их всех ненавижу», – эту фразу Сергей Петрович повторял про себя всякий раз, когда навстречу попадалась подходящая на первый взгляд физиономия. Нужно было что-то делать, долго так продолжаться не могло. Повезло, что отставник-пинкертон нарыл еще кое-что, и решение сложилось само собой. Стало полегче. Сергей Петрович залез в Интернет, встретился с людьми из агентства недвижимости и, даже не пересекая границу – все по электронке и скайпу, – купил дом в Теплице. Хлопоты по упаковке и отправке вещей, переписка с агентом-чехом по поводу налогов или мелких ремонтных работ съедали теперь значительную