Бреслау и вошли в Польшу. Дети и женщины окружили наш поезд, выпрашивая хлеб. Они говорили на чужом языке, но жесты были достаточно красноречивы. Мы дали им поесть – тогда мы еще могли поделиться едой.
Мы пересекли советскую границу у Пшемысля и увидели первые последствия бомбового удара. Бывшая русская часть местечка была сильна разрушена. Это было там, где началось нападение. Мы молча взирали на разрушения, подавленные великой тайной, которую несла с собой эта война. Груды развалин; трубы, торчащие из нагромождения камней; дома, разрезанные пополам, представившие взору потаенные уголки каждого этажа; металлические решетки, сломанные, как спички; раздробленные балки, разрушенные стены, полный хаос там, где когда-то была нормальная жизнь. Плоды труда многих веков были превращены в золу всего за несколько часов.
Мы все ехали, мимо новых развалин, сломанных деревьев и воронок от снарядов. То тут, то там попадались первые подбитые танки, смертоносные монстры, теперь поверженные сталью. Чем дальше мы продвигались вперед, тем чаще стала попадаться разбитая техника. Там – увязнувший в болоте танк; еще один перевернутый, как убитый жук. Танки с их гигантскими гусеницами, порванными минами… танки без башен, обезглавленные…
Мы пришли в уныние и чувствовали себя подавленно. Мы обратились мыслями к дому, и нам хотелось бы знать, что нас ждет впереди.
– Все на выход! Построиться перед своими вагонами!
Мы были в пути две недели и с трудом верили, что поезд остановился окончательно. Мы собрали свои вещи и спрыгнули с поезда, неуклюже передвигаясь на негнущихся ногах.
Мы построились, винтовки были сложены высокой горкой, вещмешки перед нами. Командиры рот были вызваны к командиру части. Нам было позволено прогуливаться, но мы должны были быть на виду.
Пилле отправился взглянуть на ближайшую станцию. По пути Вилли уныло заметил:
– Так вот как далеко ходят германские поезда. Это наша последняя связь с домом.
Город назывался Винница, как гласило наспех нацарапанное название на немецком под русскими буквами. Вокзал был большим, вполне современным и почти без повреждений. Единственная бомба сорвала кусок крыши и поцарапала фасад. Все окна, конечно, были выбиты.
Возле вокзала ожидал длинный поезд из открытых грузовых вагонов. Увидев нескольких солдат из другого полка, бродивших поблизости, Шейх спросил их, для кого предназначался этот транспорт. Один из них обернулся.
– Ты что, ослеп? – проворчал он раздраженно. – Посмотри туда – вон они идут.
Мы вдруг увидели длинную, медленно извивавшуюся коричнево-землистого цвета змейку двигавшихся в нашем направлении людей. Доносились приглушенные голоса, похожие на жужжание пчелиного роя. Военнопленные. Русские, по шесть в ряд. Нам не видно было конца этой колонны. Когда они подошли ближе, ужасное зловоние, которым повеяло на нас, вызвало тошноту; это было как сочетание вони, исходящей от пещерных львов, с дурным запахом от обезьян в зоопарке.
Но они