скрывать.
– Ради Христа, мил человек, что вы такое говорите? Ступали б лучше домой. Преступник давно в Бутырках. Вас, небось, жена ждет, а вы пьяны совершенно. Вспомните хотя бы, где живете, я насчет саней распоряжусь. Ехайте. Коли деньги не при вас, хотя бы и в долг ехайте, я поручусь.
Каляев сначала обмяк, съежился от неадекватной любезности. Затем побагровел лицом, привстал на цыпочки, и, дыша перегаром в лицо городовому, проговорил хрипло:
– Сани, говоришь? Да будь со мной теперь наган, я бы тебя, сволочь жандармская, на месте пристрелил!
На этом терпение стража порядка закончилось. Тяжко вздохнув, он потянулся к эфесу и пожелал немедленно отвести обидчика в околоток.
Каляев испугался, попросил спрятать селедку, и стал откупаться серебряными николаевскими.
А уж как попал в гостиницу, и что дальше, почти не помнил.
Все осталось в тумане.
Между тем, прежде гостиницы и тумана, зашел он в публичный дом на Ордынке. Там выбрал девку цыганистого вида и выше себя ростом. В номер идти с нею отказался из боязни быть покусанным клопами. Орал насчет чистых простыней и хорошего шампанского – именно из Нового Света, от графских подвалов. Да если не Новый Свет, то хоть бы уж клико ничтожных французишек, а не сомнительное пойло.
Будучи человеком крепким и здоровым от природы, Иван Платонович, проснулся наутро одетым и при штиблетах, на казенной постели, в обнимку с девкой, пахнущей кремами. Он тотчас прогнал ее, сунув три рубля. Потом, замерев, лежал в ванне, стараясь припомнить обстоятельства теперь уже условного 4 февраля.
И понял: чем скорее забудет, тем и лучше.
Ах, время! Нет у тебя даже подходящего рода, чтобы назвать по-русски – батюшкой ли, матушкой!
И части тела великого князя, и контуженный Янек у здания суда, и жандармы, и сыщики… И даже попойка в трактире, включая обидно не использованную девку, – все это уже детали истории.
Похмелился Каляев рассолом за полушку символическую, – ядрёного всякому страждущему наливали, – и поехал в столицу собирать летучий отряд.
Глава 15. КОРРЕКТИРОВЩИКИ
Российская Империя, Санкт-Петербург, февраль 1905 года
Первым в конспиративной квартире на Васильевском острове появился бесстрашный ловец провокаторов Бурцев с корректурой очередной брошюры под мышкой. Борис Львович снял калоши, тертое пальто на ватине. И спросил строго: зачем вызвали его из-за границы?
За ним пришла боевичка Зина Коноплянникова, застегнутая наглухо, как курсистка.
Следом – сияющая и радостная, в приталенном пальто с кротовым воротником, при кротовой же муфте и с бутоньеркой на шляпе, – эсерка Татьяна Леонтьева.
К раннему вечеру из недалекого 1911 года притаранили убийцу Столыпина Дмитрия Богрова. Он, не понимая, куда попал, подбрасывал браунинг на ковбойский манер.
Последним Каляев привел человека в форме жандармского офицера со связанными руками и кляпом во рту, в котором эсеры тут же опознали врага, полковника Зубатова.
– А