дико больно, я стала кричать. А она знаете, что сказала? Что кровь не идет, потому что я много дергаюсь!
– Спала на руке, небось? Вот она и затекла. Давай-ка другую.
– А давайте я завтра сдам!
Та мне даже не ответила. Взяла другую руку, обвязала шнуром, и вколола в меня шприц.
Когда она уже воткнула его, то больше больно не было. В шприц потекла моя кровь, было страшно, что она ее совсем много заберет. А из шприца кровь еще в пробирку шла. И медсестра их три набрала! А потом шприц выдернула, протерла мне дырочку в коже спиртом и уехала опять в коридор и в другую палату, наверное, к Коле.
Я подошла к первой двери в «кабину машиниста». Она была открыта, а вот та, наружная, в коридор – заперта. Но наверное, если б и открыта была, я бы не вышла туда – было очень страшно, после крови из вены.
Но зато потом мне дали завтрак! Овсянку и кусок хлеба с сыром. Это не как дома, но еда.
А после завтрака приехала мама с дедушкой. Постучали в окно. Сказали, что передали мне мои вещи, и мне передает привет мой попугай, папа и бабушка. Мы долго болтали через стекло, но их совсем не было видно из-за белой шторки. Почему ее нельзя отодвигать, кто это придумал?
***
Я здесь уже давно-давно, четвертый день. Мама передала специальную тетрадь и сказала, чтобы я дневник вела и записывала свои мысли, так все писатели делали, и Пушкин. Сегодня меня опять не выписали почему-то, все меня обманывают! А вот Колю вчера забрали, теперь там, где он, пустая палата. Утром и вечером мне приносят таблетки – и их надо сразу глотать. Есть одна большая, синяя, она мне совсем в горло не лезет, а она такая горькая, хотя красивого цвета, что разжевать ее тоже не получится. А есть одна кисло-сладкая, вкусная, и ее рассасывать надо, но ее дают только раз в день.
Днем приезжает мама. Мы с ней долго болтаем. Остальное время я веду дневник, читаю книжку и играю в школу. Придумала, что со мной здесь весь наш класс, записала все имена в тетрадь, и как бы вызываю их к доске и мы проходим материал по русскому языку. За каждого ученика я сама пишу диктант – иногда специально делаю ошибки, а потом исправляю, как учительница. Потому что кто-то должен делать ошибки, нельзя же всем пятерки ставить.
Но на самом деле здесь все равно скучно… Еще мне передали двух кукол, но они самые некрасивые, и с ними играть неинтересно. И книжку «Следопыт» Фенимора Купера, но я ее быстро прочитала.
За другой стеной, не там, где Коля был, странная девочка. Ее все время трясет – она даже когда просто сидит на кровати, трясется. А когда ей надо было сходить в туалет, ее целых две медсестры под руки туда вели и сажали! Наверное, у нее какая-то редкая болезнь. Может быть, это лихорадка? У нас всех имена и диагнозы, оказывается, написаны на бумажке, а бумажка приделана к стеклу со стороны коридора. Но мне не видно, что у нее написано. Жалко, очень интересно. Сегодня утром я хотела с девочкой пообщаться, но она сидела на кровати, тряслась и как-то противно на меня смотрела, как будто она тупая. Я ей показала язык. А она мне тоже! Фу. Ну и соседка. Нарисовала ее в тетради и написала: «Лена – дура»! Мне кажется почему-то, ее Лена зовут, ей бы подошло.
Мне очень