Еще час вычти за личную гигиену и туалет. От дел в Алкеоне часто отвлекает пустое общение – так что вычитай еще час из рабочего времени. Естественно, смысла работать по три часа в день нет никакого. Поэтому в Ньяде создан особый график, по которому ты и будешь жить оставшуюся вечность. Поначалу тебе будет непросто. Но другие привыкают – ты тоже привыкнешь. Только нужно сделать кое-что, что не будет отличать тебя от прочих жителей Ньяда.
Бог сладко потянулся, зевнул и сел на кровати. Он выдвинул большим пальцами ног пушистые тапки из-под кровати, просунул в них ступни и встал. Ростом он оказался ниже меня на полторы головы. Это выглядит забавно, если помнить, что передо мной стоит сам Бог.
– Пойдем, – он указал подбородком на дверь и стал ждать, что я выйду первым.
Я вышел, ожидая увидеть хранителя с искусителем и судью, но это оказалось другое помещение. Передо мной стоял тяжелый деревянный стул, увешанный кожаными ремешками. В остальном комната оказалась абсолютно пустой. Нет, стены, пол и потолок тут, конечно же, были, но на этом все и заканчивалось.
– Садись, – велел Бог.
Я послушно уселся на неудобный стул. В прочем, к неудобствам я уже давно привык, хотя здесь, в этом сортировочном мире (я не уверен, что все еще нахожусь в нем), на время мне пришлось забыть о положении в обществе.
Но когда Бог туго пристегнул ремнями тело, когда я понял, что совсем не могу двигаться, до меня дошло: раб не может быть бывшим.
Теплая рука Бога легла на лоб.
– Единица, – сказал он.
Я закричал. Эту боль мне приносили девять раз. А теперь – десятый. Мой новый лоб больше не гладкий, на нем – одна полоска.
– Проступок, – сказал Бог. – Все люди однажды оступаются, но каждому дают шанс на исправление. Первая полоска – свободные люди, которым нужно только доказать свою преданность стране.
Это не правда. Никакого проступка я не совершал. Меня подставили.
– Двойка, – лоб снова зажгло.
Мое тело дернулось, но ремни крепко прижимали меня к жесткой поверхности стула. Две линии на лбу пересеклись, создавая прямой угол.
– Оступившийся дважды все еще имеет шанс. Он может жениться, завести семью, владеть имуществом и работать на низкооплачиваемой работе. Но ты, даже получив в знак предупреждения вторую полоску, доказал, что не согласен жить по людским законам.
Не было мне дела до женщин и денег. Я уставал на работе настолько, что, придя домой, валился с ног, запихав в себя сухую булку. Поэтому я и ленился, поэтому и отлынивал от работы. Ну, по крайней мере, казалось, что я устаю.
– Тройка, – третья линия создала квадрат без дна. – Тройки еще могут вырваться в люди. Они продолжают работать на государство, могут жениться, но права на собственность у них нет. Тройки должны вести себя смирно, чтобы окончательно не лишиться свободы.
Тройкам платят меньше, чем двойкам. О кабаках я больше и не думал – мне стало не на что жить. Я питался, как мог. А когда появлялась малейшая возможность, я ее не терял и воровал еду и деньги.
– Четверка, –