где вещи XVIII века соседствовали с патефоном и старым роялем какого-то странного желтоватого цвета, Габриэля приняла застенчивая барышня с русыми волосами, одетая в светлое платье. Фотограф сразу же сообразил, что это одна из двух сирот, которых некогда опекал неуступчивый кюре. Очень мило порозовев, барышня витиевато извинилась, что она с братом никак не могут исполнить просьбу гостя.
– Мы понимаем, что вы проделали долгий путь, – закончила она, – но эта история была для нас настолько неприятна, что мы предпочли бы лишний раз ее не ворошить.
Габриэль понял, что настала пора идти ва-банк.
– Скажите мне, мадемуазель, только честно: вам нужны деньги? – Барышня открыла рот, и, видя, что вопрос попал прямо в точку, фотограф отважно ринулся в атаку. – Боюсь, вы недооцениваете, какую службу вам может сослужить упоминание вашего замка в нашей газете. Крайне прискорбно, но любой скандал привлекает внимание людей куда быстрее, чем самая изощренная реклама. Уверяю вас, не пройдет и недели после публикации, и в Шансо хлынут толпы любопытных. Не исключено, что кое-кто из них захочет снять замок, и тогда вам останется только определить финансовые условия. Ну так как, мадемуазель?
Но мадемуазель глядела на Форе во все глаза и ничего не говорила.
– В конце концов, – добил ее Габриэль, – никакой вашей вины нет в том, что эта вздорная певичка покончила с собой именно здесь. Почему бы сейчас не использовать это обстоятельство во благо? Вы ведь наверняка мечтаете о Париже, о балах, о компании чутких, умных людей…
Тут барышня, опомнившись, поняла, что оказалась в компании змея-искусителя, с которым у нее так же мало шансов совладать, как и у ее праматери Евы. Трепещущим голосом она сказала, что не может решить все прямо сейчас… в одиночку… но ей надо посоветоваться с братом.
– Собственно говоря, – пролепетала она, – я не совсем понимаю, чего вы хотите… Та комната давно заперта, мы ею не пользуемся, но… даже если я вам ее покажу… что это вам даст?
– Я хочу просто там осмотреться и сделать несколько фотографий, – объяснил Габриэль. – Кстати, если вы не прочь продать замок, я мог бы вставить в статью намек. Люди обожают недвижимость с историей…
Барышня тяжело вздохнула. Она была не то чтобы красавица, но миловидная, с тонкой шеей и длинными ресницами. «Только куда ей до дочери баронессы!» – подумал безжалостный Габриэль.
– Я, право, не могу… Мне надо посоветоваться… – Она с надеждой поглядела на Габриэля. – Может быть, вы придете к нам сегодня на ужин?
…Она прекрасно помнила, что ее бабушка, дочь герцога, не пригласила бы к ужину никого ниже графа, и в те дни, когда делали исключение для кюре и приглашали его за стол, ему давали понять масштабы оказываемой милости, да и он сам отлично ее сознавал. Но времена, когда титул что-то значил, безвозвратно прошли, и теперь Габриэль, прибывший издалека, загорелый, обаятельный и с хорошо подвешенным языком, имел вес если не заморского принца, то уж точно вполне достойного сотрапезника.
– С радостью, – ответил