назвать «избранных», но избранных в понимании не самостоятельном, а подневольном.
Жизнь проектуриала (если это возможно назвать жизнью) печальна и коротка. Лишенные дара демиурга, они принимают на себя венец творца, даже не подозревая об этом. Их сила велика, а отведенное им время ограничено. У проектуриалов существует конкретный «срок годности» – после исполнения предназначения их избранность лопается‚ как мыльный пузырь.
Проектуриалов нельзя назвать богами среди нас. Люди и боги свободны, проектуриалы же по факту рождения скованны, лишены выбора и являются лишь орудием, инструментом для достижения цели. Зато их без тени иронии можно назвать стражами идеи, сосудами смысла. Идеи зыбки и эфемерны, а проектуриалы материальны. О них удобно сочинять истории, потому как они сами являются воплощением легенды. Их существование нельзя подтвердить, однако на ход событий они влияют неизгладимо. (Псевдо-научная статья из архива)
Времена
– Куда едем? – небрежно поинтересовался он.
Так обыденно слышать эту фразу, но что-то меня насторожило. Я всмотрелся в лицо таксиста: коротко стриженный, с глубоко посаженными хитрыми глазками. Такие часто видишь у торгашей на рынке. Торгуют в основном всяким хламом, но можно найти нечто ценное, когда знаешь, что искать. Забавная деталь – на таксисте была черная кепка – вроде ничего особенного, а цепляет.
– Так куда едем? – уточнил он.
«Ну и тон, – подумал я. – Укоризненный. Не просто спрашивает, а с давлением».
– Знакомы? – внезапно спросил я.
«А почему бы и нет?» – странное ощущение, что я знаю этого типа, не покидало меня.
– Не, – лениво ответил таксист, – просто едем в одной тачке. – Куда – не знаю‚ просто едем.
– Давай тогда, куда глаза глядят, – усмехнулся я.
– Да куда они глядят, – рассмеялся таксист, – стекла-то тонированные!
– Ну, – задумался я, – тогда никуда. Конечная, приехали.
Подумал и проснулся.
Проснулся. Думал, ещё в машине проснулся, но сон многослойный оказался, запутанный. Сейчас не возникало сомнений, что выкинуло именно в реальность – суровую и неприглядную. Моя квартира на окраине, серое марево за окном‚ и час до работы, если будильник в очередной раз не солгал. Я медленно направился на кухню. «Конечная, – повторял я, – приехали». В холодильнике отыскался бутерброд, о котором я забыл. Был он вчерашний или приготовленный неделю назад, не знаю, проверять не стал. Выкинул и забыл. А вот про сон не забыл. Прицепилась ко мне эта фраза: «Конечная, приехали, поезд дальше не идёт». Так ведь в метро говорят: гаснет свет, все выходят, а дальше что? Действительно конечная? Нет, соврали, поезд дальше идет. А такси?
Заварил кашу. Наспех позавтракал. Всегда казалось, что это самое бессмысленное время. Действительность и пословицы разнятся. Обед нужно есть самому, а завтраки и ужины можно если не отдать врагу, то просто отдать. Умылся. Ночные мороки отошли на второй план. Присмотрелся – кран подтекает, надо бы починить. Заметил, что времени совсем нет. Ну, нет так нет‚ – значит, опять забуду. Задержусь на работе допоздна – забуду. «Кран подтекает», – снова заметил я. Забыть не получится.
Оделся. Гардероб мой разнообразием не отличался никогда. Сколько себя помню, всегда любил практичность в ущерб моде. Джинсы, толстовка, иногда рубашка – вечно мятая, но всегда безукоризненно белая. Зимой прибавлялась куртка – полезный довесок. Шапка по настроению. Носил бы пальто, да жаль шарфа нет. Я внимательно всмотрелся в зеркало. «Пуховик – он куда лучше, по крайней мере теплее», – думал я. Куртка сидела нелепо, цвет блеклый и скучный. «То, что нужно», – ободряюще улыбнулся я. Кроссовки – обувь на все времена. Торопливо завязал шнурки. Они путались, изображая то ли петлю, то ли бант.
Щелкнул замок. Небрежно звякнув, ключи летят в карман куртки. Быстро спускаюсь по лестнице – лифт не работает. Неделю уже. Ремонтника уволили. Гадать о его судьбе нет времени. Часы беспощадно пунктуальны. Толкаю дверь, в лицо ударяет холодный воздух. Недовольно морщась, приглаживаю спутанные волосы, бегу со всех ног.
Вокруг бушует снежная канитель, мороз кусает лицо, словно рой надоедливых насекомых. Белый туман прорывают прожектора автомобилей, шипованные колеса раскидывают грязь. Смотрю на красный луч светофора. От долгого бега болит горло, на губах соль. «Это с непривычки, – утешаю себя я, – это не старость». Проскользив пару метров, вдруг понимаю, что ботинки не по сезону. Дверь метрополитена едва не ударяет меня по лбу. Интеллигентного вида старик извиняется, даже не обернувшись. Спускаюсь в ад, опасливо глядя на скользкие мраморные ступени.
Провести выходные в офисе‚ действительно‚ ад. Почему так? Других дурачков не нашлось.
– Людей нет, – улыбаясь‚ заявил шеф. – Вся надежда на тебя, Семен. – Я задумался, разглядывая его цветастый, наспех завязанный галстук. Слова долетали словно через стекло аквариума. – Вот и ладненько, – кивнул он. – Завтра в офис. – Шеф развернулся, скрипнув лакированными туфлями, накинул пиджак на плечо. – Хороший ты человек, Семен, –