место в строю. Но всё время, пока длилось посвящение, она продолжала видеть перед собой эти малахитовые, с яшмовыми прожилками глаза, и ей казалось, что старший ученик по-прежнему смотрит ей в затылок.
Потом было празднество. Дея с удивлением рассматривала серую кашу, которой она должна была быть сыта, и, не сдержавшись, спрашивала у соседа:
– Если это праздничная еда – то что дают каждый день?
Сосед смеялся, крутил пальцем у виска и уминал безвкусную дрянь за обе щеки.
А вечером Дея писала письмо домой, чтобы отправить его с дикими горностаями – и просила, конечно же, сжалиться и прислать нормальной еды.
К концу первой недели в младшем круге Дея узнала, что в её отряде нет сидов, кроме неё. Все остальные были мальчиками и происходили из нищих семей, а то и не знали своих родителей вообще.
– А вообще сиды в академии есть? – задумчиво спрашивала Дея. На неё почему-то смотрели нехорошо, но Дея продолжала задавать один и тот же вопрос, пока не получила ответ:
– Сын предателей учится здесь.
По позвоночнику Деи пробежала дрожь. Она помнила историю, о которой несколько лет назад в священной роще говорил каждый – и не слышал только идиот.
Ястреб из старшего колена привёл в дом наложницу – красивую, с волосами цвета молодого льна, каких не было ни у кого. И когда Ястреба спрашивали, откуда такие волосы у его женщины, он отвечал: «Так Дану приблизила её к себе».
Прошло время, и слухи о наложнице достигли ушей самой богини, и она послала теней из друидов узнать, что за деву привёл Ястреб в свой дом. И вот тогда-то стало ясно, что вовсе не она наделила чудесными волосами чужачку, а длань фоморов коснулась её тела – и сама она произошла от фоморов по матери или отцу.
Дея подозревала, что гнев богини объяснялся не только лишь тем, что ей была неугодна такая любовь. Ходили слухи, что сиды и не таких чудовищ приводили в свою постель. Однако Ястреб расчистил для племени Туата Де Дананн земли у северных берегов, и земли эти хотел получить Великий Друид.
Дея была более чем уверена, что не богиня отдала приказ окропить кровью Ястребов корни священного дуба, а «тот», невидимой тенью всегда стоявший у неё за плечом. Все до одного взрослые Ястребы были выстроены у великого древа на рассвете, и жизнь двадцати сидов оборвалась единым взмахом двадцати серпов.
Слышала Дея и о том, что один из Ястребов был спасён – подарить ему жизнь повелел сам Великий Друид. Но сам род его был проклят, и отныне последний из Ястребов не мог называть себя сидом, а вместо четырёх великих родов вокруг трона Дану под священным древом осталось три.
– Говорят, – шепнул воспитанник, ответивший Дее на мучавший её вопрос, – этот Ястреб и сам наполовину фомор, как и его мать.
– Она не была ему матерью, – машинально ответила Дея, которая знала родословную всех четырёх великих домов очень хорошо.
Мальчишка, сидевший в казарме на соседней кровати напротив неё, посмотрел на Дею изумлённо.
– Ты что, хочешь его защитить?
Дея