передо мной стояла женщина в почтенном возрасте, в халате, который все время раскрывался на груди, и ей приходилось его одергивать. Ее раскосые глаза смотрели в меня, а я смотрел на ее редкую седую бороду. Она пела и била в бубен, маленький, ручной. Успокаивало то, что била в инструмент она не громче, чем пела. В ушах эхом трижды по три отдавалось: БУХ-бух-бух, БУХ – бух-бух, БУХ-бух – бух. Чёртов бубен предков до сих пор барабанит в ушах. Во-вторых, в комнате воняло страшно – толи сухой полынью, толи отсыревшим сеном. На третьей минуте волшебства закружилась голова, на пятой затошнило, что казалось, вот-вот и я оставлю часть своего иммунитета на ее ковре, но Тамарушка, как будто знала, что все свое я унесу с собой. На седьмой минуте перед глазами поплыло. Всё тело завибрировало от голоса, как от легкого землетрясения. В финале своего номера она отпоила меня простой водой в которой затушила горящую траву и велела три дня спать.
По-другому бы и не вышло. Как только я добрался до кровати, тут же отключился. Иногда просыпался, чтобы умыться, выпить воды, сходить в туалет. Всего этого не хотелось, но как на автомате вставал и делал. И снова ложился спать. Три дня в страшном бреду, то колотило от холода, то бросало в жар. Все время тошнило. Есть не мог совсем.
Не знаю, куда может привести вера или вера в то, что вера может быть, но эффект после шаманского обряда случился. Уже четыре года я не болел. Иногда дергал носом на морозе или мучился от похмелья, на этом болезни закончились.
– Пей молоко! – на прощанье сказала Тамарушка.
Когда на Куру построили ферму и стали разводить коров, я покупал жирное молоко и пил его по несколько кружек в день. Наверное, что-то в этом было.
Если на Куру можно было купить все питательное и вкусное, то на Вэне, остров находившийся в 12 километрах от Хоккайдо, была промышленная база. Там можно было, как купить ненужную и не пригодную для острова японскую машину, так и закупиться обоями. Местный городок-стройка. Найти можно было все: от золотой булавки до Смита-Вессона 1915 года. Я себе такой и прихватил по дешевке. Перекупщик сказал, что сам Царь Николай стрелял из него. Что вряд ли. Но с пистолетом было, как и молоком – главное верить.
И пока на Куру жили вкусно, на Вэне удобно, на Утуру – хорошо, что жили. Завод, почтовое отделение, куда приходили посылки с Алиэкспресс, иначе люди одеваться тут не могли, потому что одежда стоила, как в Московском ГУМе. Письма на почту приходили редко. Отжила себя и профессия почтальон и эпистолярный жанр. На Утуру, так точно. В этом же помещении было банковское отделение и отделение специального внутреннего подразделения № 6, по-другому полиции. Еще был ночной клуб «Краб». Все. Больше в этом островном городке ничего не было.
Хотелось выпить. Спрыгнул с катера и тут же поспешил в «Сиреневый туман», в магазинчике можно было до закрытия перехватить темного нефильтрованного. В сторону дома пошел по темным переулкам вдоль набережной, где фонари уже не горели – фонари в городе отключали в осенне-зимний период раньше, чем летом. Отключали в целях экономии. Свет горел только в центре. И если весной и летом можно было встретить