большой страны, но она точно была и он мог в любой момент бросить «Фактуру» и уехать жить на Большую Землю. Это была договоренность с Прохоровым. Помимо свободы личной, он имел свободу писательскую. В стране его книги были известны под псевдонимом Игнат Алферов. Конечно же ходили слухи в СМИ, которые он сам про себя и распускал, что на самом деле никакого Алферова не существует, а все эти фантастические тексты о либеральных островах (а писал он в своих книгах исключительно о личной свободе человека) пишет целая группа литературных рабов. Его это особенно забавляло – быть не найденным.
Зискин мог почти все. Одно из правил с Прохоровым было таким – увольнять Зискин не может никого из подобранных корреспондентов. Все журналисты проходили обязательное собеседование с Иваном Юрьевичем. Камал мог бросаться предметами в стену, орать, испуская огонь из себя, рвать тексты с самыми горячими темами, но уволить не мог.
Это развязывало руки по локоть.
Долго я не мог понять в чем беда и внутреннее волнение этого человека. И только спустя года три понял, что это всего лишь на всего страх. Страх потерять власть, работу, вес в обществе все это конечно тяжелой бетонной плитой давило на голову Зискина. Имея возможность бежать с острова, он где-то подхватил Стокгольмский синдром и вот уже двадцать лет не мог от него излечиться. Хотя, скорее всего, это тоже был страх – тебе говорят: «беги», а в ответ: «ну, как же вы без меня?». Но без него было бы легче. Точно. Никто бы из корреспондентов даже не расстроился.
Порой мне казалось, что я такой же, как и он неуравновешенный гений и на его звонки в пять утра с криками «опять все просрали», бежал писать очередную статью. Статье ничего не стоило бы подождать до утра, но нет, я считал, как и Зискин, чем быстрее – тем лучше. Не всегда качественнее, но зато сделано заранее.
– Встречался с Прохоровым в пятницу. Все ждут федерального собрания. В январе будет.
– Ну.
– В январе они вступают в гонку.
– Мацумуро и Прохоров? – Намеренно упустил третьего кандидата.
– Смолин еще. Иван Юрьевич не думает, что вступят в игру все трое, скорее всего остаться должен будет один.
– А остальные?
– А остальные самоликвидируются.
– Так может на «камень-ножницы-бумага»?
– Топольницкий, ты должен почувствовать вкус власти, чтобы написать о ней.
– Вчера на Вэне был, там ребята хипстеры с материка крутую пончиковую замутили. С малиной вкусные очень. Долго выбирал – малина или ежевика. Не прогадал. Я так давно не ел малину.
– Ты что несешь, Вова?
– Бабушка моя жила в Подмосковье, малину домой носила из леса. Лес такой большой был, сосновый и березы были. Вырубили на фиг. Дома построили.
– Володя, ты идиот. Ты можешь серьезно относиться к тому куда тебе надо попасть. Мацумуро в руках, а где Смолин? Мне нужна информация о Смолине.
– Предлагаешь завербовать меня в «Состав 17»? – рассмеялся я в лицо. – Это нереально.
– Нет такого слова. Есть слово – не хочу. Помнишь был